А. Н. Майкову

Как, ты грустишь? — помилуй Бог! 
 
Скажи мне, Майков, как ты мог, 
 
С детьми играя, тихо гладя 
 
Их по головке, слыша смех 
 
Их вечно-звонкий, вспомнить тех, 
 
Чей гений пал, с судьбой не сладя, 
 
Чей труд погиб… 
 
? Как мог ты, глядя 
 
На северные небеса, 
 
Вдруг вспомнить Рима чудеса, 
 
Проникнуться воспоминаньем, 
 
Вообразить, что я стою 
 
Средь Колизея, как в раю, 
 
И подарить меня посланьем? 
 
Мне задушевный твой привет 
 
Был освежительно-отраден. 
 
Но я ещё не в Риме, нет! 
 
В окно я вижу Баден-Баден, 
 
И тяжело гляжу на свет. 
 
Хоть мне здорово и приятно 
 
Парным питаться молоком, 
 
Дышать нетопленным теплом 
 
И слушать музыку бесплатно; 
 
Но — если б не было руин, 
 
Плющом повитых, луговин 
 
Зелёных, гор, садов, скамеек, 
 
Холмов и каменных лазеек, — 
 
Здесь на меня нашёл бы сплин — 
 
Так надоело мне гулянье, 
 
Куда, расхаживая лень, 
 
Хожу я каждый Божий день 
 
На равнодушное свиданье, 
 
И где встречаю, рад не рад, 
 
При свете газовых лампад, 
 
Американцев, итальянцев, 
 
Французов, англичан, голландцев, 
 
И немцев, и немецких жён, 
 
И всем известную графиню, 
 
И полурусскую княгиню, 
 
И русских множество княжён. 
 
Но в этих встречах мало толку, 
 
И в разговорах о ничём 
 
Ожесточаюсь я умом, 
 
А сердцем плачу втихомолку. 
 
И эта жизнь меня томит, 
 
И этот Баден, с этим миром, 
 
Который вкруг меня шумит, 
 
Мне кажется большим трактиром, 
 
В котором каждый Божий час 
 
Гуляет глупость напоказ.

❂❂❂❂

 

А ты счастливец! — любишь ты 
 
Домашний мир. Твои мечты 
 
Не знают роковых стремлений; 
 
Зато как много впечатлений 
 
Проходит по душе твоей, 
 
Когда ты с удочкой своей, 
 
Нетерпеливый, вдохновенный, 
 
Идёшь на лов уединенный. 
 
Или, раздвинув тростники, 
 
Над золотистыми струями 
 
Стоишь — протёр свои очки — 
 
И жадными следишь глазами, 
 
Как шевелятся поплавки. 
 
И весь ты страстное вниманье… 
 
Вот — гнётся удочка дугой, 
 
Кружится рыбка над водой — 
 
Плеск — серебро и трепетанье… 
 
О, в этот миг перед тобой 
 
Что значит Рим и все преданья, 
 
Обломки славы мировой!

❂❂❂❂

 

Но, чу! свисток раздался птичий, 
 
Ночь шелестит во мгле кустов: 
 
Спеши, мой милый рыболов, 
 
Домой с наловленной добычей! 
 
Спеши! — уж Божья благодать 
 
На ложе сна детей приемлет, 
 
Твои малютки спят, — и дремлет 
 
Их убаюкавшая мать. 
 
Уже в румяном полусвете, 
 
Там, в сладких грёзах полусна, 
 
Тебя ждёт милая жена 
 
Иль труд в соседнем кабинете. 
 
Труд благодатный! Труд живой! 
 
Часы, в которые душой 
 
Ты, чуя Бога, смело пишешь 
 
И на себе цепей не слышишь. 
 
Люблю я стих широкий твой, 
 
Насквозь пропахнувший смолою 
 
Тех самых сосен, где весною, 
 
В тени от солнца, меж ветвей, 
 
Ты подстерёг лесную фею, 
 
И где с Каменою твоею 
 
Шептался плещущий ручей. 
 
Я сам люблю твою Камену, 
 
Подругу северных ночей: 
 
Я помню, как неловко с ней 
 
Ты шёл на шумную арену 
 
Народных браней и страстей; 
 
Как ей самой неловко было… 
 
Но… олимпийская жена, 
 
Не внемля хохоту зоила, 
 
Тебе осталася верна, 
 
И вновь в объятия природы — 
 
В поля, в леса, туда, где воды 
 
Струятся, где синеет мгла 
 
Из-под шатра дремучей ели, 
 
Туда, где водятся форели, 
 
С тобою весело ушла.

❂❂❂❂

 

Прости, мой друг! не знай желаний 
 
Моей блуждающей души! 
 
Довольно творческих страданий, 
 
Чтоб не заплесневеть в глуши. 
 
Поверь, не нужно быть в Париже, 
 
Чтоб к истине быть сердцем ближе, 
 
И для того, чтоб созидать, 
 
Не нужно в Риме кочевать. 
 
Следы прекрасного художник 
 
Повсюду видит и — творит, 
 
И фимиам его горит 
 
Везде, где ставит он треножник, 
 
И где Творец с ним говорит.

❂❂❂❂