Богомольное

Большевики 
надругались над верой православной. 
В храмах-клубах — 
словесные бои. 
Колокола без языков — 
немые словно. 
По божьим престолам 
похабничают воробьи. 
Без веры 
и нравственность ищем напрасно. 
Чтоб нравственным быть — 
кадилами вей. 
Вот Мексика, например, 
потому и нравственна, 
что прут 
богомолки 
к вратам церквей. 
Кафедраль — 
богомольнейший из монашьих 
институтцев.

❂❂❂❂

Брат «Notre Dame’a» 
на площади, — 
а около, 
запружена народом, 
«Площадь Конституции», 
в простонародии — 
«Площадь Со? кола». 
Блестящий 
двенадцатицилиндровый 
Пакард 
остановил шофер, 
простоватый хлопец. 
— Стой, — говорит, — 
помолюсь пока… — 
донна Эсперанца Хуан-де-Лопец. 
Нету донны 
ни час, ни полтора. 
Видно, замолилась. 
Веровать так веровать. 
И снится шоферу — 
донна у алтаря. 
Парит 
голубочком 
душа шоферова. 
А в кафедрале 
безлюдно и тихо: 
не занято 
в соборе 
ни единого стульца. 
С другой стороны 
у собора — 
выход 
сразу 
на четыре гудящие улицы. 
Донна Эсперанца 
выйдет как только, 
к донне 
дон распаленный кинется. 
За угол! 
Улица «Изабелла Католика», 
а в этой улице — 
гостиница на гостинице. 
А дома — 
растет до ужина 
свирепость мужина. 
У дона Лопеца 
терпенье лопается. 
То крик, 
то стон 
испускает дон. 
Гремит 
по квартире 
тигровый соло: 
— На восемь частей разрежу ее! — 
И, выдрав из уса 
в два метра волос, 
он пробует 
сабли своей остриё. 
— Скажу ей: 
«Ина? че, сеньора, лягте-ка! 
Вот этот 
кольт 
ваш сожитель до гроба!» — 
И в пумовой ярости 
— все-таки практика! — 
сбивает 
с бутылок 
дюжину пробок. 
Гудок в два тона — 
приехала донна. 
Еще 
и рев 
не успел уйти 
за кактусы 
ближнего поля, 
а у шоферских 
виска и груди 
нависли 
клинок и пистоля. 
— Ответ или смерть! 
Не вертеть вола! 
Чтоб донна 
не могла 
запираться, 
ответь немедленно, 
где была 
жена моя 
Эсперанца? — 
— О дон-Хуан! 
В вас дьяволы зло? бятся. 
Не гневайте 
божью милость. 
Донна Эсперанца 
Хуан-де-Лопец 
сегодня 
усердно 
молилась. 
1925 г.

❂❂❂❂