Старая быль

Наш славный Владимир, наш солнышко-князь, 
Победой в Херсоне венчанный, 
 
С добычею в Киев родной возвратясь, 
По буре покоился бранной; 
 
Мир с греками сладил и брачную связь 
С их юной царевною Анной.

❂❂❂❂

 

Нескудное вено прияла сестра 
От щедрого Августа-брата; 
 
Премного он звонкого дал ей сребра, 
Немало и яркого злата. 
 
Все хвалят княгиню: красна и добра, 
Разумна, знатна и богата.

❂❂❂❂

 

И подлинно Русь не видала такой: 
Как пчёл по весеннему лугу 
 
За маткой летает бесчисленный рой, 
Так дочери царской в услугу 
 
И евнухи кучей, и жены толпой 
Теснятся, ревнуя друг другу.

❂❂❂❂

 

Всем хитрым искусствам учились они, 
Что любит княгиня младая: 
 
Поют, словно птицы в дубравной тени, 
И пляшут, на лютнях играя. 
 
В дому новобрачных — весёлые дни, 
Подобие светлого рая.

❂❂❂❂

 

Казны не жалеет супруг молодой, 
Владимир-князь, сокол наш ясный; 
 
Сегодня был праздник, а завтра другой, 
Всё в почёть для гостьи прекрасной. 
 
То тешит воинской варягов игрой, 
Забавной и вместе ужасной;

❂❂❂❂

 

То в рощах дремучих, при звуке рогов, 
С ней ездит для ловли звериной; 
 
То в лодке весельной: под песни гребцов, 
Над быстрой днепровской пучиной 
 
Катает, любуясь обильем брегов 
И стольного града картиной.

❂❂❂❂

 

«Да будет же праздник, всем прежним венец, — 
Князь вымолвил слово златое, — 
 
Высокие песни — отрада сердец, 
Наитие неба благое; 
 
Огнём разогреет всю душу певец, 
И жизни прибавится вдвое.

❂❂❂❂

 

Я выеду завтра с княгиней моей 
За стены в широкое поле, 
 
Где радостней слушать и петь веселей 
Под небом открытым, на воле; 
 
Туда же зову я всех добрых людей: 
Тем лучше, чем будет их боле.

❂❂❂❂

 

Довольно я добыл богатств на войне, 
Стяжал от отца и от деда; 
 
Добра не жалейте на завтрашнем дне, 
И браги припасите и меда, 
 
Чтоб сыты и пьяны все были вполне, 
А с тощими что и беседа!

❂❂❂❂

 

Пусть вещие придут и станут на суд, 
И спорят: чьё лучшее пенье? 
 
Достойно и щедро воздам им за труд. 
Второму певцу награжденье: 
 
Цимискиев дар Святославу — сосуд, 
Трапезы моей украшенье.

❂❂❂❂

 

Но первый получит не то от меня, 
В бою победитель счастливый, — 
 
Персидского дам ему под верх коня: 
Весь белый он с черною гривой; 
 
Копытом из камня бьёт искры огня 
И носится вихрем над нивой.

❂❂❂❂

 

Конь будет украшен черкасским седлом 
И шелковой цветной уздою; 
 
Ещё дам оружье: и щит, и шелом, 
Кольчугу, внизу с бахромою 
 
И меч из булата с дамасским клеймом 
И хитрой насечкой златою.

❂❂❂❂

 

Ступайте ж, снесите ко всем по домам 
От князя приветное слово; 
 
А зов мой и к старым и к новым певцам, 
Ведь старое было же ново. 
 
И завтра, чтоб, в поле как выеду сам, 
Всё к празднеству было готово».

❂❂❂❂

 

Вот утро настало и солнце взошло, 
Открылись затворы градские; 
 
Несметное валит народа число: 
И малые тут и большие, 
 
Все в певчее поле; всех душу зажгло, 
Чтоб русских не сбили чужие.

❂❂❂❂

 

Вот выехал князь со княгиней своей, 
В венце и со скиптром в деснице; 
 
Везёт их четверка прекрасных коней 
Роскошно в златой колеснице, 
 
И громкий понесся клик добрых людей 
Навстречу им с поля к столице:

❂❂❂❂

 

«Да здравствует князь со княгиней! ура! 
Господь осени их святыней! 
 
Ущедри он дом их обильем сребра 
И всякой земной благостыней! 
 
На многая лета для русских добра 
Да здравствуют князь со княгиней!»

❂❂❂❂

 

Князь ласковый отдал народу поклон 
И сел, словно пастырь у стада; 
 
И к бою певцов стал выкликивать он: 
«Боянам и честь и награда!» 
 
И вышло их двое с двух разных сторон — 
Наш русский да грек из Царьграда.

❂❂❂❂

 

Наш среднего роста и средних годов, 
И красен был в юные годы, 
 
Но младость — не радость средь бранных трудов. 
Цевницу носил он в походы 
 
И пел у огней для друзей-молодцов 
Про старые веки и роды.

❂❂❂❂

 

Высок и прелестен, как девица, грек. 
Красавца в младенстве скопили; 
 
Он плакал сначала: как слеп человек! 
Ему же добро сотворили: 
 
Спокойный, богатый устроили век 
И милостью царской почтили.

❂❂❂❂

 

И первому, гостю, наш ласковый князь 
Знак подал; и с певчих дружиной 
 
Княгине и князю до ног поклонясь, 
Пред самой собранья срединой 
 
Он сел; все замолкли, друг к другу теснясь, 
И голос запел соловьиный:

❂❂❂❂

 

«Когда б воспеть хотела ты, 
 
Моя возлюбленная лира, 
 
Блистающие с высоты 
 
Светила горнего эфира, — 
 
Средь дня в пустых бы небесах 
 
Луны и звёзд ты не искала, 
 
Но, жизнь пия в его лучах, 
 
Одно бы солнце воспевала. 
 
Когда же долгом чтишь святым 
 
Воспеть величие земное, 
 
Прославь хоть голосом простым 
 
Царей величие святое. 
 
А ты, великий русский князь, 
 
Прости, что смею пред тобою, 
 
Отчизны славою гордясь, 
 
Другого возносить хвалою; 
 
Мы знаем: твой страшится слух 
 
Тобой заслуженныя чести, 
 
И ты для слов похвальных глух, 
 
Один их чтя словами лести. 
 
Дозволь же мне возвысить глас 
 
На прославление владыки, 
 
Щедроты льющего на нас 
 
И на несчетные языки. 
 
Ты делишь блеск его венца, 
 
Причтен ты к роду Константина; 
 
А славу кто поёт отца, 
 
Равно поёт и славу сына. 
 
Велик предмет, а глас мой слаб; 
 
Страшусь… нет, бросим страх напрасный: 
 
Почерпнет силу верный раб 
 
В глазах владычицы прекрасной.

❂❂❂❂

 

Кого же воспоёт певец, 
 
Кого, как не царей державных, 
 
Непобедимых, православных, 
 
Носящих скипетр и венец? 
 
Они приняли власть от бога, 
 
И божий образ виден в них. 
 
Внутри священного чертога, 
 
Слит из металлов дорогих, 
 
Ступеньми многими украшен, 
 
Высок, неколебим и страшен, 
 
Поставлен Августов престол. 
 
С него, о царь-самодержитель, 
 
С покорством слышат твой глагол 
 
И полководец-победитель, 
 
И чуждыя страны посол. 
 
У ног твоих, из звонкой меди, 
 
Твою являющие власть, 
 
Два льва, как алчущие снеди, 
 
Лежат, разинув страшну пасть. 
 
Чудесная искусства сила 
 
Безжизненных одушевила; 
 
И если кто в пяти шагах 
 
От неприступного престола 
 
Ногою смел коснуться пола, — 
 
Они встают ему на страх, 
 
Очами гневными вращают, 
 
Рычат и казнью угрожают; 
 
И зрит в душе смущённый раб, 
 
Сколь пред царем он мал и слаб.

❂❂❂❂

 

Но милосердие царево 
 
Изображающий символ, 
 
Неувядающее древо. 
 
Склоняет ветви на престол; 
 
Не рода древ обыкновенных, 
 
Земными соками взращенных, 
 
Одетых грубою корой, 
 
Блестящих временной красой, 
 
Чей лист зелёный, цвет душистый 
 
На краткий миг прельщают взор, 
 
Доколь с главы многоветвистой 
 
Зимы рука сорвет убор. 
 
Ввек древо царское одето 
 
Бессмертным цветом и плодом: 
 
Ему весь год — весна и лето. 
 
Белейшим снега серебром 
 
Красуясь, стебль его высоко 
 
Возносится и, над челом 
 
Помазанника вдруг широко 
 
Раскинувшись, пленяет око 
 
И равенством ветвей прямых, 
 
И блеском листьев золотых. 
 
На сучьях сребряных древесных 
 
Витает стадо птиц прелестных — 
 
Зелёных, алых, голубых 
 
И всех цветов, очам известных, 
 
Из камней и драгих и честных. 
 
О диво! творческий резец 
 
Умел создать их для забавы, 
 
Великолепия и славы 
 
Царя народов и сердец.

❂❂❂❂

 

О, если бы сии пернаты 
 
Свой жребий чувствовать могли, 
 
Они б воспели: «Мы стократы 
 
Счастливей прочих на земли. 
 
К трудам их создала природа: 
 
Что в том, что крылья их легки? 
 
Что значит мнимая свобода, 
 
Когда есть стрелы и силки? 
 
Они живут в лесах и в поле, 
 
Должны терпеть и зной, и хлад; 
 
А мы в блаженнейшей неволе 
 
Вкушаем множество отрад». 
 
За что ты, небо! к ним сурово 
 
И счастье чувствовать претишь? 
 
Что рек я? Царь! ты скажешь слово 
 
И мёртвых жизнию даришь. 
 
Невидимым прикосновеньем 
 
Всеавгустейшего перста 
 
Ты наполняешь сладким пеньем 
 
Их вдруг отверстые уста; 
 
И львы, рыкавшие дотоле, 
 
Внезапно усмиряют гнев 
 
И, кроткой покоряясь воле, 
 
Смыкают свой несытый зев. 
 
И подходящий в изумленьи 
 
В царе зреть мыслит божество, 
 
Держащее в повиновеньи 
 
Самих бездушных вещество; 
 
Душой, объятой страхом прежде, 
 
Преходит к сладостной надежде, 
 
Внимая гласу райских птиц, 
 
И к Августа стопам священным, 
 
В сидонский пурпур обувенным, 
 
Главою припадает ниц».

❂❂❂❂

 

Он кончил. Владимир в ладони плеснул. 
За князем стоял воевода; 
 
Он платом народу поспешно махнул — 
И плеск раздался из народа: 
 
Стучат и кричат, подымается гул 
С земли до небесного свода.

❂❂❂❂

 

Безмолвен и в землю потупивши взор 
Наш русский певец оставался; 
 
Он думал: что делать? идти ли на спор! 
И даже бы, чай, отказался; 
 
Но, к счастию, начал сам князь разговор, 
Как будто во всем догадался:

❂❂❂❂

 

«Я вижу, земляк, ты бы легче с мечом, 
Чем с гуслями, вышел на грека; 
 
Хоть песней и много в помине твоём, 
Такой ты не вспомнишь от века. 
 
Совет мой: признайся, что первенство в нем; 
Признанье честит человека.

❂❂❂❂

 

Награду, хоть, правда, не с ним наравне, 
Но всё же получишь на славу; 
 
За светлым Дунаем в Болгарской стране 
Ты верой служил Святославу; 
 
И кубок, добытый им в грозной войне, 
Тебе назначаю по праву».

❂❂❂❂

 

— «Дай бог тебе здравия, князь ты наш свет, 
И с лепой княгиней твоею! 
 
Премудр и премилостив твой мне совет 
И с думой согласен моею: 
 
Ни с эллином спорить охоты мне нет, 
Ни петь я, как он, не умею.

❂❂❂❂

 

Певал я о витязях смелых в боях — 
Давно их зарыли в могилы; 
 
Певал о любови и радостных днях — 
Теперь не разбудишь Всемилы; 
 
А петь о великих царях и князьях 
Ума не достает, ни силы».

❂❂❂❂

 

— «Творите ж, — князь молвил, — подарков раздел». 
Тут русский взял кубок почтенный, 
 
А грек на коня богатырского сел; 
Доспех же тяжёлый, военный, 
 
Домой он отнесть и поставить велел 
Опасно в кивот позлащенный.

❂❂❂❂

 

И радостный к Киеву двинулся ход: 
Владимир с супругой младою, 
 
И много старейшин, бояр, воевод, 
И эллин, блестящий красою, 
 
И сзади весь русский крещёный народ 
Усердной и шумной толпою.

❂❂❂❂

 

Но несколько верных старинных друзей 
Звал русский на хлеб-соль простую; 
 
И княжеский кубок к веселью гостей 
С вином обнесли вкруговую, 
 
И выпили в память их юности дней, 
И Храброго в память честную.

❂❂❂❂