Флорентийские факелы

Ко мне является Флоренция, 
фосфоресцируя домами, 
и отмыкает, как дворецкий, 
свои палаццо и туманы. 
 
Я знаю их, я их калькировал 
для бань, для стадиона в Кировске. 
Спит Баптистерий — как развитие 
моих проектов вытрезвителя. 
 
Дитя соцреализма грешное, 
вбегаю в факельные площади. 
Ты калька с юности, Флоренция! 
Брожу по прошлому! 
 
Через фасады, амбразуры, 
как сквозь восковку, 
восходят судьбы и фигуры 
моих товарищей московских. 
 
Они взирают в интерьерах, 
меж вьющихся интервьюеров, 
как ангелы или лакеи, 
стоят за креслами глазея. 
 
А факелы над черным Арно 
невыносимы — 
как будто в огненных подфарниках 
несутся в прошлое машины! 
 
— Ау!— зовут мои обеты, 
— Ау!— забытые мольберты, 
и сигареты, 
и спички сквозь ночные пальцы. 
— Ау!— сбегаются палаццо, 
авансы юности опасны — 
попался?! 
 
И между ними мальчик странный, 
еще не тронутый эстрадой, 
с лицом, как белый лист тетрадный, 
в разинутых подошвах с дратвой — 
Здравствуй! 
 
Он говорит: «Вас не поймешь, 
преуспевающий пай-мальчик! 
Вас продавщицы узнают. 
Вас заграницы издают. 
 
Но почему вы чуть не плакали? 
И по кому прощально факелы 
над флорентийскими хоромами 
летят свежо и похоронно?!» 
 
Я занят. Я его прерву. 
В 10.30 — интервью… 
 
Сажусь в машину. Дверцы мокры, 
Флоренция летит назад. 
И, как червонные семерки, 
палаццо в факелах горят. 
 
1962