Я очнулся от сна, потому что

Я очнулся от сна, потому что  
хохотал за окошком Пушкин.  
Он кричал, что у старого “хорха”  
сильно спущены задние шины,  
стало быть, за шампанским Наташа  
до обеда уже не поедет —  
можно, стало быть, Блока читать ей,  
не откладывая до заката.  

❂❂❂❂

Я не сразу о том догадался,  
что смеется хозяин избушки —  
Журавлев, воплотивший когда-то  
в странном фильме невольника чести,  
путешествующего в Арзрум.  

❂❂❂❂

Я приехал к Сереже Дрофенко  
поудить с ним безумную рыбу,  
налетавшую в приступе смеха  
на нелепые наши крючки.  
Я забыл, что он зять Журавлева.  
И с артистом еще не знаком я.  
Но лишь третьего дня старый ящик  
мне по милости Госфильмофонда  
показал позабытый шедевр.  
Было видно до крайности плохо:  
кинескоп был ровесник генсека.  
Но со звуком не знал я проблем  
и внимал, как в шмелином Тифлисе  
беззаботно, беспечно, бесстрашно  
все смеялся ребячливый Пушкин  
и твердил благодарно: “Мадлоб!”  

❂❂❂❂

Это было хорошее время!  
Я имею в виду эту дачу,  
а не русско-турецкую брань.  
Сколько все мы смеялись: и Дмитрий  
Николаич, и две его дочки  
(из которых меньшая — Наташа),  

❂❂❂❂

и Сережка, и я, и скворцы,  
и рыбешка из искристой Истры —  
молодые плотвички, чей хохот  
и беззвучен при снятье со снасти,  
и загадочен — what does it mean?.  

❂❂❂❂

Вот сидишь на траве у веранды —  
из проема оконного слышен  
Пушкин, звонко читающий Блока  
на закате имперской судьбы.  

❂❂❂❂

1957  

❂❂❂❂