Парижанка

Вы себе представляете 
парижских женщин 
с шеей разжемчуженной, 
разбриллиантенной 
рукой… 
Бросьте представлять себе! 
Жизнь — 
жестче — 
у моей парижанки 
вид другой. 
Не знаю, право, 
молода 
или стара она, 
до желтизны 
отшлифованная 
в лощеном хамье. 
Служит 
она 
в уборной ресторана — 
маленького ресторана — 
Гранд-Шомьер. 
Выпившим бургундского 
может захотеться 
для облегчения 
пойти пройтись. 
Дело мадмуазель 
подавать полотенце, 
она 
в этом деле 
просто артист. 
Пока 
у трюмо 
разглядываешь прыщик, 
она, 
разулыбив 
облупленный рот, 
пудрой подпудрит, 
духами попрыщет, 
подаст пипифакс 
и лужу подотрет. 
Раба чревоугодий 
торчит без солнца, 
в клозетной шахте 
по суткам 
клопея, 
за пятьдесят сантимов! 
(По курсу червонца 
с мужчины 
около 
четырех копеек.) 
Под умывальником 
ладони омывая, 
дыша 
диковиной 
парфюмерных зелий, 
над мадмуазелью 
недоумевая, 
хочу 
сказать 
мадмуазели: 
— Мадмуазель, 
ваш вид, 
извините, 
жалок. 
На уборную молодость 
губить не жалко вам? 
Или 
мне 
наврали про парижанок, 
или 
вы, мадмуазель, 
не парижанка. 
Выглядите вы 
туберкулезно 
и вяло. 
Чулки шерстяные… 
Почему не шелка? 
Почему 
не шлют вам 
пармских фиалок 
благородные мусыо 
от полного кошелька? — 
Мадмуазель молчала, 
грохот наваливал 
на трактир, 
на потолок, 
на нас. 
Это, 
кружа 
веселье карнавалово, 
весь 
в парижанках 
гудел Монпарнас. 
Простите, пожалуйста, 
за стих раскрежещенный 
и 
за описанные 
вонючие лужи, 
но очень 
трудно 
в Париже 
женщине, 
если 
женщина 
не продается, 
а служит.

❂❂❂❂