Надоело

Не высидел дома. 
Анненский, Тютчев, Фет.* 
Опять, 
тоскою к людям ведомый, 
иду 
в кинематографы, в трактиры, в кафе. 
 
За столиком. 
Сияние. 
Надежда сияет сердцу глупому. 
А если за неделю 
так изменился россиянин, 
что щеки сожгу огнями губ ему. 
 
Осторожно поднимаю глаза, 
роюсь в пиджачной куче. 
«Назад, 
наз-зад, 
н а з а д!» 
Страх орет из сердца, 
Мечется по лицу, безнадежен и скучен. 
 
Не слушаюсь. 
Вижу, 
вправо немножко, 
неведомое ни на суше, ни в пучинах вод, 
старательно работает над телячьей ножкой 
загадочнейшее существо. 
 
Глядишь и не знаешь: ест или не ест он. 
Глядишь и не знаешь: дышит или не дышит он. 
Два аршина безлицего розоватого теста: 
хоть бы метка была в уголочке вышита. 
 
Только колышутся спадающие на плечи 
мягкие складки лоснящихся щек. 
Сердце в исступлении, 
рвет и мечет. 
«Назад же! 
Чего еще?» 
 
Влево смотрю. 
Рот разинул. 
Обернулся к первому, и стало иначе: 
для увидевшего вторую образину 
первый — 
воскресший Леонардо да-Винчи. 
 
Нет людей. 
Понимаете 
крик тысячедневных мук? 
Душа не хочет немая идти, 
а сказать кому? 
 
Брошусь на землю, 
камня корою 
в кровь лицо изотру, слезами асфальт омывая. 
Истомившимися по ласке губами 
тысячью поцелуев покрою 
умную морду трамвая. 
 
В дом уйду. 
Прилипну к обоям. 
Где роза есть нежнее и чайнее? 
Хочешь — 
тебе 
рябое 
прочту «Простое как мычание»? 
 
Для истории 
 
Когда все расселятся в раю и в аду, 
земля итогами подведена будет — 
помните: 
в 1916 году 
из Петрограда исчезли красивые люди. 
 
* См. Анненский, Тютчев, Фет. 
 
1916