Бродвей

Асфальт — стекло. 
Иду и звеню. 
Леса и травинки — 
сбриты. 
На север 
с юга 
идут авеню, 
на запад с востока — 
стриты. 
А между — 
(куда их строитель завез!) — 
дома 
невозможной длины. 
 
Одни дома 
длиной до звезд, 
другие — 
длиной до луны. 
Янки 
подошвами шлепать 
ленив: 
простой 
и курьерский лифт. 
В 7 часов 
человечий прилив, 
В 17 часов 
— отлив. 
Скрежещет механика, 
звон и гам, 
а люди замелдяют 
жевать чуингам, 
чтоб бросить: 
«Мек моней?» 
Мамаша 
грудь 
ребенку дала. 
Ребенок 
с каплями из носу, 
сосет 
как будто 
не грудь, а доллар — 
занят 
серьезным 
бизнесом. 
Работа окончена. 
Тело обвей 
в сплошной 
электрический ветер. 
Хочешь под землю — 
бери собвей, 
на небо — 
бери элевейтер. 
Вагоны 
едут 
и дымам под рост, 
и в пятках 
домовьих 
трутся, 
и вынесут 
хвост 
на Бруклинский мост, 
и спрячут 
в норы 
под Гудзон. 
Тебя ослепило, 
ты осовел. 
Но, 
как барабанная дробь, 
из тьмы 
по темени: 
«Кофе Максвел 
гуд 
ту ди ласт дроп». 
А лампы 
как станут 
ночь копать, 
ну, я доложу вам — 
пламечко! 
Налево посмотришь — 
мамочка мать! 
Направо — 
мать моя мамочка! 
Есть что поглядеть московской братве. 
И задень 
в конец не дойдут. 
Это Нью-Йорк. 
Это Бродвей. 
Гау ду ю ду! 
Я в восторге 
от Нью-Йорка города. 
Но 
кепчонку 
не сдерну с виска. 
У советски 
собственная гордость: 
на буржуев 
смотрим свысока. 
 
6 августа 1925, Нью-Йорк