Повелитель бумаги

Вадим ехал скоро, и глубокая, единственная дума, подобно коршуну Прометея, пробуждала его и терзала его сердце.  
 
Лермонтов М. Ю.

Большой человек, повелитель бумаги,  
Несет от московской жары  
Сто семьдесят пять сантиметров ума,  
Достоинства и хандры.  

❂❂❂❂

Такой величавый, внушающий рост  
Тела, стихов и славы  
Рванул его к сонму классических звезд,  
Где он засиял по праву.  

❂❂❂❂

Большой человек постарел на полтона,  
И девушки с легкой ленцой  
Сначала глядят на его пальто,  
Потом на его лицо.  

❂❂❂❂

Редакции были в него влюблены,  
Но это не помогло —  
От новолунья до полной луны  
Он в весе терял кило.  

❂❂❂❂

Большую звезду разъедала ржа,  
Протуберанцы тоски.  
Поэзия стыла, как муха жужжа,  
В зажиме его руки.  

❂❂❂❂

Мигрень поднимала собачий вой,  
Ритм забивался в рот,  
И дни пятилетки тянули свой  
Фабричный круговорот.  

❂❂❂❂

Тогда прилипает к его груди  
Денежный перевод.  
Тогда остается тебе, Вадим,  
Ирония и Кисловодск.  

❂❂❂❂

И снова пространства сосет вагон,  
Россия путем велика.  
И снова шеломами черпают Дон  
Вечерние облака.  

❂❂❂❂

Угольным чертом летит Донбасс,  
Рождаются города,  
И, выдыхая горящий газ,  
В домнах ревет руда,  

❂❂❂❂

А ночью, когда в колыбель чугуна  
Дождь дочерей проводил,  
Голосом грубым спросила страна:  
«Что делать,  
товарищ Вадим?  

❂❂❂❂

Тебе отпустили хороший рот  
И золотое перо.  
Тебя, запевалу не наших рот,  
Мы провели вперед.  

❂❂❂❂

Я, отряхая врагов и вшей,  
Назвалась твоей сестрой,  
Ты нахлебался военных щей  
Около наших костров.  

❂❂❂❂

Но не таким я парням отдавалась  
За батарейную жуть:  
Мертвые у перекопского вала  
Лапали мою грудь.  

❂❂❂❂

Ты же, когда-то голодный и босый,  
Высосав мой удой,  
Через свои роговые колеса  
Глядишь на меня судьбой…  

❂❂❂❂

Судьбы мои не тебе вручены.  
Дело твое — помочь.  
Разоружись и забудь чины  
В последнюю эту ночь!»  

❂❂❂❂

Большой человек, у окна седея,  
Видел кромешную степь,  
Скифию, Таврию, Понтикапею —  
Мертвую зыбь костей.  

❂❂❂❂

Века нажимали ему на плечи,  
Был он лобаст и велик —  
Такую мыслищу нельзя и нечем  
Сдвинуть и повалить.  

❂❂❂❂

«Проносятся эры, событья идут,  
Но прочен земной скелет.  
Мы тянем историю на поводу,  
Но лучше истории,  
чем труду,  
Должен служить поэт».  

❂❂❂❂

Тогда окончательно и всерьез  
Стучит перебор колес;  
Они, соблюдая ритм и ряд,  
С писателем говорят:  

❂❂❂❂

«Теперь ты стал  
витым, как дым,  
И кислым,  
как табак,  
И над твоим лицом,  
Вадим,  
И над твоим концом,  
Вадим,  
Не хлынет  
ветром молодым  
Твой юношеский  
флаг».  

❂❂❂❂

Большой человек, повелитель бумаги,  
Не хочет изъять из игры  
Сто семьдесят пять сантиметров ума,  
Достоинства и хандры:  

❂❂❂❂

«Всю трагедийность существованья  
И право на лучшую жизнь  
По справедливости и по призванью  
Я в книги свои вложил.  

❂❂❂❂

Я буду срамить ошибки эпохи,  
Кромсающей лучших людей,  
Я буду смирять ее черствую похоть  
Формулами идей.  

❂❂❂❂

Родина и без моих блюд  
Сама на весь мир звенит,  
А если я слишком ей нагрублю,  
Должна меня извинить».  

❂❂❂❂

Страна отвечает:  
«Стряхни с пиджака  
Мой стылый ночной пот.  
Эту историю о веках  
Я слышала с давних пор.  

❂❂❂❂

За батарейную славную жуть  
Ложилась я к мертвецам.  
Беременной женщиной я лежу  
И скоро рожу певца.  

❂❂❂❂

Голос широкий даст ему мать,  
Песни его — озноб.  
И будут его наравне понимать  
Ученый и рудокоп.  

❂❂❂❂

А ты, кому строфика подчинена,  
Кто звезды глядит в трубу,  
По справедливости и по чинам  
Устраивайся в Цекубу».  

❂❂❂❂

1929 (?)  

❂❂❂❂