И. А. Гончарову

Недавно, странник кругосветный,  
Ты много, много мне чудес  
Представил в грамотке приветной  
Из-под тропических небес.  
Всё отразилось под размахом  
Разумно-ловкого пера:  
Со всею прелестью и страхом  
Блестящих волн морских игра,  
Все переломы, перегибы,  
И краска пышных облаков,  
И птичий взлет летучей рыбы,  
И быт пролетный моряков,  
Востока пурпур и заката  
И звезд брильянтовая пыль,  
Живое веянье пассата  
И всемертвящий знойный штиль.  
За эти очерки в отплату  
Хотел бы я, свой кончив путь  
И возвратясь теперь, собрату  
Представить также что-нибудь.  
Оставив невскую столицу,  
Я тоже съездил за границу,  
Но, тронув море лишь слегка,  
Я, как медведь гиперборейской,  
Чужой средь сферы европейской,  
На всё смотрел издалека.  
Я видел старые громады  
Альпийских гор во весь их рост,  
В странах заоблачных каскады,  
И Сен-Готард, и Чертов мост.  
Кому же новость — эти горы?  
Я видел их картинный строй,  
Уступы, выступы, упоры;  
Чрез целый горизонт порой,  
Игрой всех красок теша взоры,  
Тянулись в блеске их узоры —  
Казалось, в небе пир горой…  
Но что сказать о них? Спокойны  
Подъяты в ужас высоты;  
В венце снегов, они достойны  
Благоговейной немоты.  
К сравненьям мысли простираю…  
Но что мне взять в подобье им  
Пред тем, кто, бурями носим,  
Ходил в морях от края к краю?  
Я соблазняюсь и дерзаю  
Прибегнуть к образам морским:  
Гора с горой в размерах споря  
И снежной пенясь белизной,  
Вдали являлась предо мной  
В твердыню сжавшегося моря  
Окаменелою волной,  
Как будто, ярой мощи полны,  
Всплеснулись к небу эти волны,  
И, поглощая прах и пыль,  
Сквозь тучи хлынув в высь лазури,  
Оцепенели чада бури,  
И вдруг сковал их вечный штиль,  
И, не успев упасть, нависли  
В пространстве, — над скалой скала  
И над горой гора, как мысли,  
Как тени божьего чела.  

❂❂❂❂

30 сентября 1858  

❂❂❂❂