Стишище

А факт безжалостен и жуток, как наведенный арбалет: приплыли, через трое 
суток мне стукнет ровно двадцать лет.

❂❂❂❂

И это нехреновый возраст – такой, что Господи прости. Вы извините за 
нервозность – но я в истерике почти. Сейчас пойдут плясать вприсядку и 
петь, бокалами звеня: но жизнь у третьего десятка отнюдь не радует меня. 
Не то[ркает]. Как вот с любовью: в секунду — он, никто другой. Так чтоб 
нутро, синхронно с бровью, вскипало вольтовой дугой, чтоб сразу все 
острее, резче под взглядом его горьких глаз, ведь не учили же беречься, 
и никогда не береглась; все только медленно вникают – стой, деточка, а 
ты о ком? А ты отправлена в нокаут и на полу лежишь ничком; чтобы в 
мозгу, когда знакомят, сирены поднимали вой; что толку трогать ножкой 
омут, когда ныряешь с головой?

❂❂❂❂

Нет той изюминки, интриги, что тянет за собой вперед; читаешь две 
страницы книги – и сразу видишь: не попрет; сигналит чуткий, свой, 
сугубый детектор внутренних пустот; берешь ладонь, целуешь в губы и тут 
же знаешь: нет, не тот. В пределах моего квартала нет ни одной дороги в 
рай; и я устала. Так устала, что хоть ложись да помирай.

❂❂❂❂

Не прет от самого процесса, все тычут пальцами и ржут: была вполне себе 
принцесса, а стала королевский шут. Все будто обделили смыслом, размыли, 
развели водой. Глаз тускл, ухмылка коромыслом, и волос на башке седой. 
А надо бы рубиться в гуще, быть пионерам всем пример – такой 
стремительной, бегущей, не признающей полумер. Пока меня не раззвездело, 
не выбило, не занесло – найти себе родное дело, какое-нибудь ремесло, 
ему всецело отдаваться – авось бабла поднимешь, но – навряд ли много. 
Черт, мне двадцать. И это больше не смешно.

❂❂❂❂

Не ждать, чтобы соперник выпер, а мчать вперед на всех парах; но мне так 
трудно делать выбор: в загривке угнездился страх и свесил ножки 
лилипутьи. Дурное, злое дежавю: я задержалась на распутье настолько, что 
на нем живу.

❂❂❂❂

Живу и строю укрепленья, врастая в грунт, как лебеда; тяжелым боком, 
по-тюленьи ворочаю туда-сюда и мню, что обернусь легендой из пепла, 
сора, барахла, как Феникс; благо юность, гендер, амбиции и бла-бла-бла. 
Прорвусь, возможно, как-нибудь я, не будем думать о плохом; а может, на 
своем распутье залягу и покроюсь мхом и стану камнем (не громадой, как 
часто любим думать мы) – простым примером, как не надо, которых тьмы и 
тьмы и тьмы. 
Прогнозы, как всегда, туманны, а норов времени строптив — я не умею 
строить планы с учетом дальних перспектив и думать, сколько Бог отмерил 
до чартера в свой пэрадайз. Я слушаю старушку Шерил – ее Tomorrow Never 
Dies.

❂❂❂❂

Жизнь – это творческий задачник: условья пишутся тобой. Подумаешь, что 
неудачник – и тут же проиграешь бой, сам вечно будешь виноватым в 
бревне, что на пути твоем; я в общем-то не верю в фатум – его мы сами 
создаем; как мыслишь – помните Декарта? – так и живешь; твой атлас – 
чист; судьба есть контурная карта – ты сам себе геодезист.

❂❂❂❂

Все, что мы делаем – попытка хоть как-нибудь не умереть; так кто-то от 
переизбытка ресурсов покупает треть каких-нибудь республик нищих, а 
кто-то – бесится и пьет, а кто-то в склепах клады ищет, а кто-то руку в 
печь сует; а кто-то в бегстве от рутины, от зуда слева под ребром рисует 
вечные картины, что дышат изнутри добром; а кто-то счастлив как ребенок, 
когда увидит, просушив, тот самый кадр из кипы пленок – как 
доказательство, что жив; а кто-нибудь в прямом эфире свой круглый 
оголяет зад, а многие твердят о мире, когда им нечего сказать; так 
кто-то высекает риффы, поет, чтоб смерть переорать; так я нагромождаю 
рифмы в свою измятую тетрадь, кладу их с нежностью Прокруста в свою 
строку, как кирпичи, как будто это будет бруствер, когда за мной придут 
в ночи; как будто я их пришарашу, когда начнется Страшный суд; как будто 
они лягут в Чашу, и перетянут, и спасут.

❂❂❂❂

От жути перед этой бездной, от этой истовой любви, от этой боли – пой, 
любезный, беспомощные связки рви; тяни, как шерсть, в чернильном мраке 
из сердца строки – ох, длинны!; стихом отплевывайся в драке как смесью 
крови и слюны; ошпаренный небытием ли, больной абсурдом ли всего – 
восстань, пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею Его и, обходя моря 
и земли, сей всюду свет и торжество.

❂❂❂❂

Ты не умрешь: в заветной лире душа от тленья убежит. Черкнет статейку в 
«Новом мире» какой-нибудь седой мужик, переиздастся старый сборник, 
устроят чтенья в ЦДЛ – и, стоя где-то в кущах горних, ты будешь думать, 
что – задел; что достучался, разглядели, прочувствовали волшебство; и, 
может быть, на самом деле все это стоило того.

❂❂❂❂

Дай Бог труду, что нами начат, когда-нибудь найти своих, пусть все стихи 
хоть что-то значат лишь для того, кто создал их. Пусть это мы невроз 
лелеем, невроз всех тех, кто одинок; пусть пахнет супом, пылью, клеем 
наш гордый лавровый венок. Пусть да, мы дураки и дуры, и поделом нам, 
дуракам.

❂❂❂❂

Но просто без клавиатуры безумно холодно рукам.

❂❂❂❂