Как будто бы

Девочка – черный комикс, ну Птица Феникс, ну вся прижизненный анекдот. 
Девочка – черный оникс, поганый веник-с, и яд себе же, и антидот. 
Девочка – двадцать конниц, две сотни пленниц, кто раз увидит, тот пропадет. 
Девка странна малёха – не щеголиха, а дядька с крыльями за плечом. 
Девочка-как-все-плохо, гляди, фунт лиха, вот интересно, а он почем. 
Девочка – поволока, и повилика – мы обручим, то есть обречем. 
Думает, что при деле: сложила дули и всем показывает, вертя. 
Все о любви трындели, и все надули, грудную клетку изрешетя. 
Двадцать один годок через две недели, не на беду ли она дурачится, как дитя.

❂❂❂❂

# # #

❂❂❂❂

И пока, Вера, у тебя тут молодость апельсиновая, 
И подруги твои сиятельны и смешливы, — 
Время маму твою баюкает, обессиливая. 
— Как ее самочувствие? – Да пошли вы. 
И пока, Вера, ты фехтуешь, глумясь и ёрничая, 
Или глушишь портвейн с ребятами, пригорюнясь, 
Время ходит с совочком, шаркая, словно горничная, 
И прибирает за вами юность. 
И пока, Вера, ты над паззлом исходишь щёлочью, 
Силишься всю собрать себя по деталькам, – 
Твой двадцать первый март поправляет чёлочку. 
Посыпает ладони тальком.

❂❂❂❂

# # #

❂❂❂❂

Время быстро идет, мнет морды его ступня. 
И поет оно так зловеще, как Птица Рух. 
Я тут крикнула в трубку – Катя! – а на меня 
Обернулась старуха, вся обратилась в слух. 
Я подумала – вот подстава-то, у старух 
Наши, девичьи, имена. 
Нас вот так же, как их, рассадят по вертелам, 
Повращают, прожгут, протащат через года. 
И мы будем квартировать по своим телам, 
Пока Боженька нас не выселит 
В никуда. 
Какой-нибудь дымный, муторный кабинет. 
Какой-нибудь длинный, сумрачный перегон. 
А писать надо так, как будто бы смерти нет. 
Как будто бы смерть – пустой стариковский гон.

❂❂❂❂