Лесная дева

Когда лесной стремится уж 
Вдоль зарослей реки, 
По лесу виден смутный муж 
С лицом печали и тоски. 
Брови приподнятый печальный угол… 
И он изгибом тонких рук 
Берет свирели ствол (широк и кругол) 
И издает тоскливый звук. 
Предтечею утех дрожит цевница, 
Воздушных дел покорная прислуга. 
На зов спешит певца подруга — 
Золотокудрая девица. 
Пылает взоров синих колос, 
Звучит ручьем волшебным голос! 
И персей белизна струится до ступеней, 
Как водопад прекрасных гор. 
Кругом собор растений, 
Сияющий собор. 
Над нею неба лучезарная дуга, 
Уступами стоят утесы; 
Ее блестящая нога 
Закутана в златые косы. 
Волос из золота венок, 
Внутри блистает чертог ног: 
Казалось, золотым плащом 
Задернут стройный был престол. 
Очей блестящим лучом 
Был озарен зеленый пол. 
И золотою паутиной 
Она была одета, 
Зеленою путиной 
Придя на голос света. 
Молчит сияющий глагол. 
Так, красотой своей чаруя, 
Она пришла (лесная дева) 
К волшебнику напева, 
К ленивцу-тарарую. 
И в сумрака лучах 
Стоит беззлобный землежитель, 
И с полным пламенем в очах 
Стоит лучей обитель. 
Не хитрых лепестков златой венок: 
То сжали косы чертог ног. 
Достигнута святая цель, 
Их чувство осязает мель, 
Угас Ярилы хмель. 
Она, заснув с ласкающей свободой, 
Была как омут ночью или водоем. 
А он, лесник чернобородый, 
Над ней сидел и думал. С ней вдвоем, 
Как над речной долиной дуб, 
Сидел певец — чрез час уж труп. 
Храма любви блестят чертоги, 
Как ночью блещущий ручей. 
Нет сомнений, нет тревоги 
В беглом озере ночей. 
Без слов и шума и речей… 
Вдруг крик ревнивца 
Сон разбудил ленивца. 
Топот ног. Вопль, брани стон, 
На ноги вспрыгнул он. 
Сейчас вкруг спящей начнется сеча, 
И ветер унесет далече 
Стук гневной встречи. 
И в ямах вся поверхность почвы. 
О, боги неги, пойдите прочь вы! 
И в битве вывернутые пни, 
И страстно борются они. 
Но победил пришлец красавец, 
Разбил сопернику висок 
И снял с него, лукавец, 
Печаль, усмешку и венок. 
Он стал над спящею добычей 
И гонит мух и веткой веет. 
И, изменив лица обычай, 
Усопшего браду на щеки клеит. 
И в перси тихим поцелуем 
Он деву разбудил, грядущей близостью волнуем. 
Но далека от низкого коварства, 
Она расточает молодости царство, 
Со всем пылом жены бренной, 
Страсти изумлена переменой. 
Коварство с пляской пробегает, 
Пришельца голод утолив, 
Тогда лишь сердце постигает, 
Что значит новой страсти взрыв. 
Она сидит и плачет тихо, 
Прижав к губам цветок. 
За что, за что так лихо 
Ее оскорбил могучий рок. 
И доли стана 
Блестели слабо в полусвете. 
Она стояла скорбно, странно, 
Как бледный дождь в холодном лете. 
Вкруг глаза, синего обманщика, 
Горят лучи, не семя одуванчика? 
Широких кос закрыта пеленой, 
Стояла неги дщерь, 
Плеч слабая стеной… 
Шептали губы: «Зверь! 
Зачем убил певца? 
Он кроток был. Любил свирель. 
Иль страсть другого пришлеца 
Законная убийству цель? 
В храмовой строгости берез 
Зачем убил любимца грез? 
Если нет средств примирить, 
Я бы могла бы разделить, 
Ему дала бы вечер, к тебе ходила по утрам, — 
Теперь же все — для скорби храм! 
И эти звезды и эти белые стволы — 
Ничто! Ничто! — теперь мне не милы. 
Был сердцем страстным молодой, 
С своей черной бородой он был дитя. 
Чего хотя, 
Нанес убийственный удар, 
Ты телом юн, а сердцем стар, 
С черно-синей ночью глаз 
И мелкокудрым златом влас? 
Иль нет: убей меня, 
Чтоб возле, здесь, была я труп, 
Чтоб не жила, себя кляня 
За прикасанье твоих губ». 
И тот молчит. Стеная 
Звонко, уходит та 
И рвет со стоном волосы. 
Тьма ночная 
Зажгла на небе полосы 
(Темно-кровавые цвета). 
А он бежит? Нет, с светлою улыбкой, 
Сочтя приключение ошибкой, 
Смотрит сопернику в лицо, 
Снимает хладное кольцо. 
И, сев на камень, 
Зажженный в сердце пламень 
Излил в рыданьях мертвенной свирели, 
И торжеством глаза горели.

❂❂❂❂