Всему определен черед

Всему определен черед  
Предшествующим и грядущим.  
И не напрасно ль в ночь идущим  
Стремиться заглянуть вперед?  

❂❂❂❂

Быть может, лучшее на свете —  
Не видеть свет. Но дерзкий дух.  
Рожденный бездной, ждет ответа  
У высших бездн и стонет вслух.  
Он в боль оправлен и оправдан  
Все той же болью. Он растет,  
Он поднимается до радуг,  
Он исчезает, смертью стерт.  
И только потому он вечен  
И вечно — юн и вечно — сир,  
Что в отчуждении зловещем  
Он смотрит на родимый мир,  
На свой восход, и превосходство,  
И безысходность, и расход,  
И расхождение, и сходство,  
И в снисхожденье переход.  

❂❂❂❂

Он все объемлет, все приемлет,  
Чтоб снова рушить и крушить!  
Он хочет опрокинуть землю,  
Освободиться, взмыть и жить  
Без облаченья, без обличья,  
Без перержавленных цепей.  
Он задыхается и кличет  
Себя в других, других в себе.  
Он принижается, он верит,  
Он лжет себе наперекор.  
Он неподвластен мелкой мере,  
Любой, любой его покор  
Не приравнять к земным порокам.  
Его недуг на полпути  
Не появляется порогом  
И не мешает вдаль идти.  

❂❂❂❂

Мятежен и своеобразен,  
Он рвется в беды, в нечисть, в темь, —  
Как на свиданье, как на праздник.  
Он перешагивает день,  
Он пересиливает страхи  
Пространственные и свои.  
Наедине с собой он трагик,  
И, вникнув напрочно в бои,  
Он сразу воином ученым  
И зорким сделается вдруг,  
И в радости ожесточенной  
Все, что находится вокруг,  
Пронзает, вскидывает, ловит.  
Он не боится расплескать  
Сосуды неизбежной крови.  
Он с малости привык искать  
В том, что дано, иные виды,  
Ему не свят ничей закон.  
Единственный и страшный идол  
Его — он сам. Он — только сон,  
Колеблющийся и чудесный,  
Смешавший ужас и восторг.  
Лишь в глубь себя из будней тесных  
Идя, находит он простор.  

❂❂❂❂

И эту заунывность глуби  
И притягательность ее  
Он с неизбывной страстью любит.  
В ней вечность светлая поет,  
В ней высшее таится благо,  
Коснись его — и въявь поймешь:  
Все, чем ты был, о чем ты плакал, —  
Либо пустышка, либо ложь.  
И этим резким откровеньем  
Обескуражен и прельщен,  
Он перестанет жить мгновеньем  
И весть мгновеньям жадный счет.  
Все, что он клял, все, чем он клялся,  
Предстанет перед ним, как рой  
Назойливых, слепящих кляуз.  
Он поглощался их игрой  
И мнил, что в них его обитель,  
И через это сгоряча  
Себя презрением обидел  
И волю едким дал речам.  

❂❂❂❂

Теперь он над собою взвился  
И за руки себя берет.  
Он видит все с яснящей выси.  
Всему определен черед.  

❂❂❂❂