Он прост и велик

Я помню  
первую встречу  
с ним.  
Я, малыш,  
себе мир открывал  
на ощупь  
И брал  
со словесных кипящих нив  
То,  
что полегче,  
и то,  
что попроще.  
Я покой  
охотно на игры менял,  
Сердцем любя  
непоседливость детства.  
Спокойные ямбы  
стесняли меня.  
И некуда было  
от ямбов мне деться.  
Томики с вывесками  
«Майков» и «Фет»  
Плотно смыкали  
свои корешки.  
Скучно-красивые,  
как коробки  
из-под конфет  
Или  
как мертвые бумажные венки,  
И своим смешеньем  
облаков и ласк,  
Своею «лирою»,  
«страданьем»  
и «душою»  
Старательно закрывали  
от мальчишеских глаз  
Что-то  
очень нужное  
и очень большое.  
Я жил,  
как больные живут, — со страхами,  
С этим скопищем  
толстых раззолоченных книг,  
Но тонкая книжка  
стихов про знахарей  
Оказалась совсем  
не похожей на них.  
Размер —  
могуч,  
подвижен,  
не строг.  
И мысль —  
как следы  
на снегу подталом.  
В этих железных  
изломах строк  
Пряталось то,  
чего мне не хватало.  
Я уже не ходил  
пешком под стол,  
Но, к ямбам привыкший  
с начала роста,  
Не знал,  
что можно писать  
о простом  
Так увесисто,  
жарко  
и просто.  
Сразу  
властно вошли, как живые,  
Стихи его в мир  
неширокий мой.  
А его самого  
я увидел впервые  
В газете  
с траурной каймой.  
Я мнил поэтов  
странными и хрупкими,  
Встрепанными,  
бормочущими какие-то слова.  
А у этого  
большие  
жилистые руки  
И круглая  
стриженая голова.  
Лицо,  
налитое гордой силой,  
Похожее на страстный  
воинственный клик.  
И весь он —  
глыбистый, близкий и милый —  
По-земному прост  
и велик.  
С глазами,  
емкими, как полные чаши,  
Он был  
на каменщика похож.  
Нелеп был выстрел его,  
прозвучавший  
Как древняя первоапрельская ложь.  
Я горечь слез проглотил тогда  
И себе приказал:  
«Зови и мсти!  
Плавь свое сердце  
в огне труда  
И лей эту лаву  
в звенящий стих.  
Делая новое и новое любя,  
Мсти пошлости,  
забравшейся в сердца угол.  
Она отняла у страны  
и у тебя  
Такого  
неповторимого друга!»  

❂❂❂❂