Ты

С червивой ложью, с истиной костлявой,  
с кровавой кривдой, с правдой моровой  
шаталась ты по улицам шалавой  
и шлялась за бесстыжей доброй славой,  
не брезгуя осудой и хулой.  
Брала-врала, давала, но драла же! –  
до дрожи дорогой, до самой блудной блажи, –  
и ставила на нищего туза,  
играла в ералаш, ерошилась и в раже  
вдруг становилась нежной кожи глаже,  
являясь в полном голом антураже,  
развеся уши, губы и глаза;  
шампанским закипала вкруть и даже  
летала в однодневном экипаже,  
наряженная в воздух стрекоза,  
на Елисейских на Полях и за-  
летейских заживо, в бессмертные пейзажи  
ты погружалась, словно в вернисажи,  
где нет уже ни копоти, ни сажи,  
а только дым, хрусталь и бирюза;  
с распухшей рожей, плача от пропажи,  
пропащая и винной гари гаже,  
жила ты, лежа с кражи до продажи,  
на дрогах стыла хуже мертвой клажи  
и падала, как грешная слеза.  
И всем скорбям была ты запевала,  
глотала ты пилюли «Ай-люли!»,  
их будто гвозди в глотку забивала  
и запивала – словно забывала –  
их горем всей Руси и всей земли.  
Валилась замертво. В твоем развале  
валялись похоть с нехотью вдвоем.  
И жизнью умники тебя прозвали  
и брали напрокат, взаймы, в заклад, в наем.  

❂❂❂❂

1967  

❂❂❂❂