В винном отделе

Отец, изъеденный похмельем, 
стучал стеклом и серебром. 
Другие пьяницы шумели 
и пахли мертвым табаком, 
Подвал напоминал ущелье, 
откуда небо кажется стеклом.

❂❂❂❂

Ребенок в пурпурной каталке, 
в багряных язвах аллергии 
сидел, как чучело страданья, 
текущего через другие 
бессмысленные воды…

❂❂❂❂

Предметы плавали, не достигая дна 
расплавленных и слабых глаз. 
А там, на дне, труба гудела 
и ветер выл. Он был 
Больной Король, 
хозяин зданья, 
где раз в тысячелетие и реже 
под музыки нездешнее бряцанье 
за святотатственным Копьем 
несут болезненную Чашу. 
Где плоть, как разум, изнывает.

❂❂❂❂

Зачем, зачем? – труба взывает 
из глаз его полузакрытых, – 
зачем, доколе будет смерть лакать 
живую кровь? зачем несправедливость 
мне сердце обвивает, как питон? 
Я не Геракл, я сам, как сон. 
И сам из-под пяты взвиваюсь, 
над язвами Земли Святой 
безумным терном обвиваюсь,

❂❂❂❂

когда неслышными шагами 
под музыку, идущую кругами, 
за святотатственным Копьем 
несут болезненную Чашу –

❂❂❂❂

и, погибая, сердце наше 
мы сами, словно оцет, пьем!

❂❂❂❂

Зачем, зачем! – труба взывает, – 
мне жизнь, как печень, разрывают? 
доколе мне в скале гореть? 
доколе будет смерть гудеть? 
и с искрами свистеть, взлетая, 
земля, от крови золотая? 
и все, что было, будет впредь…

❂❂❂❂