До того, как Гитлер к власти пришел,  
а Сталин убил моего отца,  
до моих неустройств, скитаний, до школ,  
до того, как я замкнула уста, —  

❂❂❂❂

три страны мне в детстве давали приют,  
колыбельные пели мне,  
и три языка сеть сознанья плетут,  
сплетаясь в моей глубине.  

❂❂❂❂

Три страны мне в детстве были даны,  
но нет у меня ни одной.  
Будто в трех соснах, в трех моих языках  
я плутаю, томясь немотой.  

❂❂❂❂

Потому что все языки, все три,  
бесполезны моей немоте.  
Что могу я сказать, если слов не найти,  
а которые есть, — не те.  

❂❂❂❂

Ведь во мне вся боль всех моих родных,  
а не только моя одна.  
Что кричал мой отец в свой последний миг,  
перед тем, как ступить из окна?  

❂❂❂❂

Боль, которую мать носила в себе,  
не могу словами раскрыть.  
А печаль о брате, его судьбе  
можно только без слов провыть.  

❂❂❂❂

На трех языках я пишу стихи,  
и по мне проходит их дрожь,  
даже шепот травы в казахской степи  
на правдивый был стих похож.  

❂❂❂❂

Нет мне места в Варшаве и нет в Москве,  
а в Германии вовсе нет.  
И бессмысленны все языки, все-все,  
весь наш беженский белый свет.  

❂❂❂❂

1993  

❂❂❂❂