Рыжий дым

Рыжий дым,  
закрывавший полнеба,  
вырастал на кирпичных стеблях.  
Пробираясь по-зимнему, боком,  
солнце падало в них, как в осоку,  
и тогда, развивая скорость,  
так что в диком восторге дети  
на кроватях хлопали в ладоши,  
как пустую бутылку,  
город  
наполнял завываньем истошным  
ветер…  
Он врывался  
с моря ли, с гор ли,  
клокотал в переулках, как в горле,  
кружился подстреленной птицей,  
оставляя на всех мостовых  
осенне-кровавые листья,  
глаза цвета бескорыстья  
и солнцеподобные лица  
растерянных постовых.  
И казалось: нет предела  
ноябрьскому напору,  
и хотелось жизнь переделать,  
чтобы ветру была под стать.  
Открывали двери настежь,  
отправлялись бродить по городу,  
торопились:  
боялись в счастье,  
боялись в жизнь опоздать.  
А утром тысячи тысяч  
мотыльковых снежинок  
влетали в оставленный город,  
падали под углом,  
облепляли стекла машинам,  
забирались прохожим за ворот,  
мешая им искру высечь  
и затянуться теплом…  

❂❂❂❂

Людям было очень холодно,  
людям было очень голодно,  
но люди хотели верить  
не в этот, так в новый год.  
На голую зимнюю площадь  
привезли фанерную рощу,  
далекий сказочный берег,  
спасающий от невзгод.  
К восьми,  
закончив работу,  
торопились забыть заботы  
и вместе с детьми добраться  
к сказочнику-коту,  
старались расслышать неслышимое,  
кричали смеющимся: «Тише!»,  
пока даже смеяться  
становилось невмоготу.  
В глазах потухали искры:  
все равно не выстоять,  
чуть отойдешь — и ветер  
тут же с ног собьет.  
Не глядя на лукоморье,  
уходили в свои каморки  
и долго пытались нагреть их  
песнями и тряпьем.  
А утром являлись новые,  
и снова,  
к цепи прикованный,  
ходил и ходил часами  
усталый сказочник-кот,  
старались расслышать неслышимое,  
кричали смеющимся: «Тише!»,  
потом сочиняли сами  
про новый, про лучший год.  

❂❂❂❂

1947  

❂❂❂❂