Аделаида Герцик

Лгать не могла. Но правды никогда 
Из уст её не приходилось слышать — 
Захватанной, публичной, тусклой правды, 
Которой одурманен человек. 
В ее речах суровая основа 
Житейской поскони преображалась 
В священную, мерцающую ткань — 
Покров Изиды. Под ее ногами 
Цвели, как луг, побегами мистерий 
Паркеты зал и камни мостовых. 
Действительность бесследно истлевала 
Под пальцами рассеянной руки. 
Ей грамота мешала с детства книге 
И обедняла щедрый смысл письмен. 
А физики напрасные законы 
Лишали власти таинства игры. 
Своих стихов прерывистые строки, 
Свистящие, как шелест древних трав, 
Она шептала с вещим напряженьем, 
Как заговор от сглаза и огня. 
Слепая — здесь, физически — глухая, — 
Юродивая, старица, дитя, — 
Смиренно шла сквозь все обряды жизни: 
Хозяйство, брак, детей и нищету. 
События житейских повечерий — 
(Черед родин, болезней и смертей) — 
В душе ее отображались снами — 
Сигналами иного бытия. 
Когда ж вся жизнь ощерилась годами 
Расстрелов, голода, усобиц и вражды, 
Она, с доверьем подавая руку, 
Пошла за ней на рынок и в тюрьму. 
И, нищенствуя долу, литургию 
На небе слышала и поняла, 
Что хлеб — воистину есть плоть Христова, 
Что кровь и скорбь — воистину вино. 
И смерть пришла, и смерти не узнала: 
Вдруг растворилась в сумраке долин, 
В молчании полынных плоскогорий, 
В седых камнях Сугдейской старины.

❂❂❂❂