Хозяин

В низенькой светелке, с створчатым окном  
Светится лампадка в сумраке ночном:  
Слабый огонечек то совсем замрет,  
То дрожащим светом стены обольет.  
Новая светелка чисто прибрана:  
В темноте белеет занавес окна;  
Пол отструган гладко; ровен потолок;  
Печка развальная стала в уголок.  
По стенам — укладки с дедовским добром,  
Узкая скамейка, крытая ковром,  
Крашеные пяльцы с стулом раздвижным  
И кровать резная с пологом цветным.  
На кровати крепко спит седой старик:  
Видно, пересыпал хмелем пуховик!  
Крепко спит — не слышит хмельный старина,  
Что во сне лепечет под ухом жена.  
Душно ей, неловко возле старика;  
Свесилась с кровати полная рука;  
Губы раскраснелись, словно корольки;  
Кинули ресницы тень на полщеки;  
Одеяло сбито, свернуто в комок;  
С головы скатился шелковый платок;  
На груди сорочка ходит ходенем,  
И коса сползает по плечу ужом.  
А за печкой кто-то нехотя ворчит:  
Знать, другой хозяин по ночам не спит!  

❂❂❂❂

На мужа с женою смотрит домовой  
И качает тихо дряхлой головой:  
«Сладко им соснулось: полночь на дворе…  
Жучка призатихла в теплой конуре;  
Обошел обычным я дозором дом —  
Весело хозяить в домике таком!  
Погреба набиты, закрома полны,  
И на сеновале сена с три копны;  
От конюшни кучки снега отгребешь,  
Корму дашь лошадкам, гривы заплетешь,  
Сходишь в кладовые, отомкнешь замки —  
Клади дорогие ломят сундуки.  
Всё бы было ладно, всё мне по нутру…  
Только вот хозяйка нам не ко двору:  
Больно черноброва, больно молода,-  
На сердце тревога, в голове — беда!  
Кровь-то говорлива, грудь-то высока…  
Мигом одурачит мужа-старика…  
Знать, и домовому не сплести порой  
Бороду седую с черною косой.  
При людях смеется, а — глядишь — тайком  
Плачет да вздыхает — знаю я по ком!  
Погоди ж, я с нею шуточку сшучу  
И от черной думы разом отучу:  
Только обоймется с грезой горячо —  
Я тотчас голубке лапу на плечо,  
За косу поймаю, сдерну простыню —  
Волей аль неволей грезу отгоню…  
Этим не проймется — пропадай она,  
Баба-переметка, мужняя жена!  
Всей косматой грудью лягу ей на грудь  
И не дам ни разу наливной вздохнуть,  
Защемлю ей сердце в крепкие тиски:  
Скажут, что зачахла с горя да с тоски».  

❂❂❂❂

14 февраля 1849  

❂❂❂❂