Отшельники

Отшельники, тристаны и поэты,  
Пылающие силой вещества —  
Три разных рукава в снующих дебрях мира,  
Прикованных к ластящемуся дну.  
Среди людей я плыл по морю жизни,  
Держа в цепях кричащую тоску,  
Хотел забыться я у ног любви жемчужной,  
Сидел, смеясь, на днище корабля.  
Но день за днем сгущалось оперенье  
Крылатых туч над головой тройной,  
Зеленых крон все тише шелестенье,  
Среди пустынь вдруг очутился я.  
И слышу песнь во тьме руин высоких,  
В рядах колонн без лавра и плюща:  
«Пустынна жизнь среди Пальмир несчастных,  
Где молодость, как виноград, цвела  
В руках умелых садовода  
Без лиц.  
В его садах необозримых,  
Неутолимы и ясны,  
Выходят из развалин пары  
И вспыхивают на порогах мглы.  
И только столп стоит в пустыне,  
В тяжелом пурпуре зари,  
И бородой Эрот играет,  
Копытцами переступает  
На барельефе у земли.  
Не растворяй в сырую ночь, Геката, —  
Среди пустынь, пустую жизнь влачу,  
Как изваяния, слова сидят со мною  
Желанней пиршества и тише голубей.  
И выступает город многолюдный,  
И рынок спит в объятьях тишины  
Средь антикваров желчных говорю я:  
»Пустынных форм томительно ищу\».  
Смолкает песнь, Тристан рыдает  
В расщелине у драгоценных плит:  
«О, для того-ль Изольды сердце  
Лежало на моей груди,  
Чтобы она, как Филомела,  
Взлетела в капище любви,  
Чтобы она прекрасной птицей  
Кричала на ночных брегах …»  
Пересекает голос лысый  
Из кельи над рекой пустой:  
«Не вожделел красот я мира,  
Мой кабинет был остеклен,  
За ними книги в пасти черной,  
За книгами — сырая мгла.  
Но все же я искал названий  
И пустоту обогащал,  
Наследник темный схимы темной,  
Сухой и бледный, как монах.  
С супругой нежной в жар вечерний  
Я не спускался в сад любви…»  
Но, выступает столп в пустыне  
Шаги из келии ушли.  
И в переходах отдаленных,  
На разрисованных цветах,  
Пространство музыкой светилось,  
Как-будто солнцем озарилась  
Невидимой, но ощутимой речь:  
«Когда из волн я восходила  
На Итальянские поля —  
Но здесь нежданно я нашла  
Остаток сына в прежнем зале.  
Он красен был и молчалив,  
Когда его я поднимала,  
И ни кудрей, и ни чела,  
Но все же крылышки дрожали».  
И появившись вдалеке,  
В плаще багровом, в ризе синей,  
Седые космы распустив,  
Она исчезла над пустыней.  
И смолкло все. Как лепка рук умелых,  
Тристан в расщелине лежит,  
Отшельник дремлет в келье книжной,  
Поэт кричит, окаменев.  
Зеленых крон все громче шелестенье.  
На улице у растопыренных громад  
Очнулся я. Проходит час весенний,  
Свершенный день раскрылся у ворот.  

❂❂❂❂

Май — сент. 1924  

❂❂❂❂