К Солнцу

Стой, Солнце, и услышь, я здесь к тебе взываю, 
 
И в исступленьи радостном дерзаю 
 
Вести с тобою речь. 
 
Горит как ты моё воображенье, 
 
И в жажде светлых встреч 
 
К тебе высокое паренье 
 
К золотоликому, вперёд, 
 
Души бестрепетный полёт. 
 
О, если б голос мой был звук могучий, 
 
И превышая грозный гром, 
 
Великий гул будя кругом, 
 
Вознёсся кверху, выше тучи, 
 
К тебе, о, Солнце, до твоих горнил, 
 
И ход твой средь небес остановил! 
 
О, если б пламя, что в моём мышленьи 
 
Всегда горит, все чувства вдруг зажгло, 
 
К лучу, который так победен в рденьи, 
 
Вознёсся б жадный взор и просиял светло, 
 
Мои глаза в твой лик, что светит многозорно, 
 
Горя, смотрели бы упорно, 
 
Не зная, сколько бы мгновений так прошло. 
 
Как я тебя всегда любил, о, солнце в блеске! 
 
С какой ревнивою тоской, 
 
Ребёнок малый и простой, 
 
По небу вышнему, как будто в перелеске, 
 
Хотел идти я за тобой, 
 
И на тебя смотрел, блаженно-исступлённый, 
 
И созерцал твой свет душою опьянённой. 
 
От золотых межей, где царствует Восток, 
 
Весь опоясанный богатым Океаном, 
 
Что спрятал жемчуга, закрыв их водным станом, 
 
До рубежей иных, что запад в тень облёк, 
 
Пылающих одежд живое обрамленье 
 
Распростираешь ты, величественный царь, 
 
И миру льёшь потоки рденья, 
 
Его живишь теперь, как встарь. 
 
От своего чела ты мечешь день блестящий, 
 
Ты радость и душа Миров, 
 
Твой диск дарует свет и жар животворящий, 
 
И торжествующей короною шаров 
 
Ты восстаёшь, венец, в игре огней горящий, 
 
Спокойно всходишь ты на золотой зенит, 
 
На царственный престол средь неба голубого, 
 
Ты в пламенях живых, твой лик огнём облит, 
 
И вдруг полёт задержан снова: — 
 
Отсюда пламенный свой бег 
 
Ты низвергаешь быстрым сходом, 
 
И волосы твои, в сверканьи пышных нег, 
 
Воспламенённые раскинулись по водам, 
 
Их Море приняло, волна дрожит огнём, 
 
И весь твой блеск сокрылся в нём: — 
 
Ещё прошедший день примкнул к безмерным годам. 
 
Столетья без числа, ты видело их все, 
 
В бездонной пропасти времён они забыты, 
 
И сколько пышных царств забрезжило в красе, 
 
И были все они на грани дней изжиты. 
 
Чем были пред тобой? В тени глухих лесов 
 
Листы срываются на ветках оголённых, 
 
И пляшут по кругам, под бешенством ветров, 
 
Среди дыханий разъярённых. 
 
Тебя не тронул Божий гнев, 
 
Когда кипел потоп вкруг гибнущей вселенной, 
 
И правосудною рукой был брошен сев 
 
Карающей воды, и бури, долго пленной, 
 
Вот ветер зарычал. Гудя, упал окрест 
 
Разрывно-хриплый гром, как камни на откосе, 
 
И сдвинулись, дрожа, с своих давнишних мест, 
 
Земли алмазные скрепляющие оси. 
 
И горы и поля — вспенённый океан, 
 
И горы и поля — могила человека. 
 
И содрогнулась глубь, недвижная от века. 
 
А ты над немотой потопших в бездне стран, — 
 
Над бурей трон взнесло, как повелитель мира, 
 
Из сумраков тогда твоя была порфира, 
 
Но лик был отдан весь лучам, 
 
И высоко взнесясь для огненного пира, 
 
Светило мирно ты, горя иным мирам. 
 
И снова, свежие, другие, 
 
Прошли столетья пред тобой, 
 
Как волны таяли морские, 
 
Крутясь по бездне голубой. 
 
Толчком взаимным сокрушили 
 
Друг друга в бешенстве зыбей, 
 
Меж тем как в неизменной силе, 
 
В нетленной красоте своей, 
 
О, солнце, ты встаёшь, свой лик всегда вздымая, 
 
А тысяча веков лежит, толпа немая, 
 
На пепелище дней. 
 
И вечным будешь ты, всегда неугасимым? 
 
Не потускнеет он, безмерный твой очаг? 
 
Ты не затянешься отяжелелым дымом, — 
 
Стремя бессмертный бег, неся горючий стяг? 
 
Средь гибели времён, где всё в забвеньи равном, 
 
Лишь ты останешься вовек самодержавным? 
 
Нет, потому что и к тебе 
 
Издалека, походкой мерной, 
 
Подходит смерть, зовя к судьбе, 
 
Для всех, кто в мире, достоверной. 
 
Кто знает, может быть, ты только бедный луч, — 
 
Лишь отражённый диск иного Солнца в мире, 
 
Который был другим, прекраснее и шире, 
 
Как тот иной Огонь пылал вдвойне могуч! 
 
Так услаждайся же своею красотою, 
 
И юностью своей, о, Солнце! Будет день, 
 
То будет страшный день, как мощною рукою 
 
Отца высокого уроненная тень 
 
Наляжет тягостно на шар, ещё горючий, 
 
И разорвётся он, и в вечность соскользнёт, 
 
Кусок в морях огня, обломки в смуте жгучей, 
 
Закутанный навек, могильный в свой черёд, 
 
В морях стократных бурь, во мраке бесконечном, 
 
Твой чистый свет умрёт: — 
 
И ночь всю высь небес скуёт покровом вечным, 
 
И от твоих огней, пылавших день-деньской, 
 
Ни даже памяти не будет никакой!

❂❂❂❂