Бал

Глухая полночь. Строем длинным,  
Осеребренные луной,  
Стоят кареты на Тверской  
Пред домом пышным и старинным.  
Пылает тысячью огней  
Обширный зал; с высоких хоров  
Ревут смычки; толпа гостей;  
Гул танца с гулом разговоров.  
В роскошных перьях и цветах,  
С улыбкой мертвой на устах,  
Обыкновенной рамой бала,  
Старушки светские сидят  
И на блестящий вихорь зала  
С тупым вниманием глядят.  

❂❂❂❂

Кружатся дамы молодые,  
Не чувствуют себя самих;  
Драгами камнями у них  
Горят уборы головные;  
По их плечам полунагим  
Златые локоны летают;  
Одежды легкие, как дым,  
Их легкий стан обозначают.  
Вокруг пленительных харит  
И суетится и кипит  
Толпа поклонников ревнивых;  
Толкует, ловит каждый взгляд;  

❂❂❂❂

Шутя, несчастных и счастливых  
Вертушки милые творят.  
В движенье всё. Горя добиться  
Вниманья лестного красы,  
Гусар крутит свои усы,  
Писатель чопорно острится,  
И оба правы: говорят,  
Что в то же время можно дамам,  
Меняя слева взгляд на взгляд,  
Смеяться справа эпиграммам.  
Меж тем и в лентах и в звездах,  
Порою с картами в руках,  
Выходят важные бояры,  
Встав из-за ломберных столов,  
Взглянуть на мчащиеся пары  
Под гул порывистый смычков.  

❂❂❂❂

Но гости глухо зашумели,  
Вся зала шепотом полна:  
«Домой уехала она!  
Вдруг стало дурно ей». — «Ужели?»  
— «В кадрили весело вертясь,  
Вдруг помертвела!» — «Что причиной?  
Ах, Боже мой! Скажите, князь,  
Скажите, что с княгиней Ниной,  
Женою вашею?» — «Бог весть,  
Мигрень, конечно!.. В сюрах шесть».  
— «Что с ней, кузина? танцевали  
Вы в ближней паре, видел я?  
В кругу пристойном не всегда ли  
Она как будто не своя?»  

❂❂❂❂

Злословье правду говорило.  
В Москве меж умниц и меж дур  
Моей княгине чересчур  
Слыть Пенелопой трудно было.  
Презренья к мнению полна,  
Над добродетелию женской  
Не насмехается ль она,  
Как над ужимкой деревенской?  
Кого в свой дом она манит,  
Не записных ли волокит,  
Не новичков ли миловидных?  
Не утомлен ли слух людей  
Молвой побед ее бесстыдных  
И соблазнительных связей?  

❂❂❂❂

Но как влекла к себе всесильно  
Ее живая красота!  
Чьи непорочные уста  
Так улыбалися умильно!  
Какая бы Людмила ей,  
Смирясь, лучей благочестивых  
Своих лазоревых очей  
И свежести ланит стыдливых  
Не отдала бы сей же час  
За яркий глянец черных глаз,  
Облитых влагой сладострастной,  
За пламя жаркое ланит?  
Какая фее самовластной  
Не уступила б из харит?  

❂❂❂❂

Как в близких сердцу разговорах  
Была пленительна она!  
Как угодительно-нежна  
Какая ласковость во взорах  
У ней сияла! Но порой,  
Ревнивым гневом пламенея,  
Как зла в словах, страшна собой,  
Являлась новая Медея!  
Какие слезы из очей  
Потом катилися у ней!  
Терзая душу, проливали  
В нее томленье слезы те;  
Кто б не отер их у печали,  
Кто б не оставил красоте?  

❂❂❂❂

Страшись прелестницы опасной,  
Не подходи: обведена  
Волшебным очерком она;  
Кругом ее заразы страстной  
Исполнен воздух! Жалок тот,  
Кто в сладкий чад его вступает:  
Ладью пловца водоворот  
Так на погибель увлекает!  
Беги ее: нет сердца в ней!  
Страшися вкрадчивых речей  
Одуревающей приманки;  
Влюбленных взглядов не лови:  
В ней жар упившейся вакханки,  
Горячки жар — не жар любви.  

❂❂❂❂

Так, не сочувствия прямого  
Могуществом увлечена —  
На грудь роскошную она  
Звала счастливца молодого;  
Он пересоздан был на миг  
Ее живым воображеньем;  
Ей своенравный зрелся лик,  
Она ласкала с упоеньем  
Одно видение свое.  
И гасла вдруг мечта ее:  
Она вдалась в обман досадный,  
Ее прельститель ей смешон,  
И средь толпы Лаисе хладной  
Уж неприметен будет он.  

❂❂❂❂

В часы томительные ночи,  
Утех естественных чужда,  
Так чародейка иногда  
Себе волшебством тешит очи:  
Над ней слились из облаков  
Великолепные чертоги;  
Она на троне из цветов,  
Ей угождают полубоги.  
На миг один восхищена  
Живым видением она;  
Но в ум приходит с изумленьем,  
Смеется сердца забытью  
И с тьмой сливает мановеньем  
Мечту блестящую свою.  

❂❂❂❂

Чей образ кисть нарисовала?  
Увы! те дни уж далеко,  
Когда княгиня так легко  
Воспламенялась, остывала!  
Когда, питомице прямой  
И Эпикура и Ниноны,  
Летучей прихоти одной  
Ей были ведомы законы!  
Посланник рока ей предстал;  
Смущенный взор очаровал,  
Поработил воображенье,  
Слиял все мысли в мысль одну  
И пролил страстное мученье  
В глухую сердца глубину.  

❂❂❂❂

Красой изнеженной Арсений  
Не привлекал к себе очей:  
Следы мучительных страстей,  
Следы печальных размышлений  
Носил он на челе; в очах  
Беспечность мрачная дышала,  
И не улыбка на устах —  
Усмешка праздная блуждала.  
Он незадолго посещал  
Края чужие; там искал,  
Как слышно было, развлеченья  
И снова родину узрел;  
Но, видно, сердцу исцеленья  
Дать не возмог чужой предел.  

❂❂❂❂

Предстал он в дом моей Лаисы,  
И остряков задорный полк  
Не знаю как пред ним умолк —  
Главой поникли Адонисы.  
Он в разговоре поражал  
Людей и света знаньем редким,  
Глубоко в сердце проникал  
Лукавой шуткой, словом едким,  
Судил разборчиво певца,  
Знал цену кисти и резца,  
И, сколько ни был хладно-сжатым  
Привычный склад его речей,  
Казался чувствами богатым  
Он в глубине души своей.  

❂❂❂❂

Неодолимо, как судьбина,  
Не знаю, что в игре лица,  
В движенье каждом пришлеца  
К нему влекло тебя, о Нина!  
С него ты не сводила глаз…  
Он был учтив, но хладен с нею.  
Ее смущал он много раз  
Улыбкой опытной своею;  
Но, жрица давняя любви,  
Она ль не знала, как в крови  
Родить мятежное волненье,  
Как в чувства дикий жар вдохнуть.  
И всемогущее мгновенье  
Его повергло к ней на грудь.  

❂❂❂❂

Мои любовники дышали  
Согласным счастьем два-три дни;  
Чрез день-другой потом они  
Несходство в чувствах показали.  
Забвенья страстного полна,  
Полна блаженства жизни новой,  
Свободно, радостно она  
К нему ласкалась; но суровый,  
Унылый часто зрелся он:  
Пред ним летал мятежный сон;  
Всегда рассеянный, судьбину,  
Казалось, в чем-то он винил,  
И, прижимая к сердцу Нину,  
От Нины сердце он таил.  

❂❂❂❂

Неблагодарный! Им у Нины  
Все мысли были заняты:  
Его любимые цветы,  
Его любимые картины  
У ней являлися. Не раз  
Блистали новые уборы  
В ее покоях, чтоб на час  
Ему прельстить, потешить взоры.  
Был втайне убран кабинет,  
Где сладострастный полусвет,  
Богинь роскошных изваянья,  
Курений сладких легкий пар —  
Животворило все желанья,  
Вливало в сердце томный жар.  

❂❂❂❂

Вотще! Он предан был печали.  
Однажды (до того дошло)  
У Нины вспыхнуло чело  
И очи ярко заблистали.  
Страстей противных беглый спор  
Лицо явило. «Что с тобою,—  
Она сказала,— что твой взор  
Всё полон мрачною тоскою?  
Досаду давнюю мою  
Я боле в сердце не таю:  
Печаль с тобою неразлучна;  
Стыжусь, но ясно вижу я:  
Тебе тяжка, тебе докучна  
Любовь безумная моя!  

❂❂❂❂

Скажи, за что твое презренье?  
Скажи, в сердечной глубине  
Ты нечувствителен ко мне  
Иль недоверчив? Подозренье  
Я заслужила. Старины  
Мне тяжело воспоминанье:  
Тогда всечасной новизны  
Алкало у меня мечтанье;  
Один кумир на долгий срок  
Поработить его не мог;  
Любовь сегодняшняя трудно  
Жила до завтрашнего дня,—  
Мне вверить сердце безрассудно,  
Ты прав, но выслушай меня.  

❂❂❂❂

Беги со мной — земля велика!  
Чужбина скроет нас легко,  
И там безвестно, далеко,  
Ты будешь полный мой владыка.  
Ты мне Италию порой  
Хвалил с блестящим увлеченьем;  
Страну, любимую тобой,  
Узнала я воображеньем;  
Там солнце пышно, там луна  
Восходит, сладости полна;  
Там вьются лозы винограда,  
Шумят лавровые леса,—  
Туда, туда! с тобой я рада  
Забыть родные небеса.  

❂❂❂❂

Беги со мной! Ты безответен!  
Ответствуй, жребий мой реши.  
Иль нет! зачем? Твоей души  
Упорный холод мне приметен;  
Молчи же! не нуждаюсь я  
В словах обманчивых,— довольно!  
Любовь несчастная моя  
Мне свыше казнь… но больно, больно!..»  
И зарыдала. Возмущен  
Ее тоской: «Безумный сон  
Тебя увлек,— сказал Арсений,—  
Невольный мрак души моей —  
След прежних жалких заблуждений  
И прежних гибельных страстей.  

❂❂❂❂

Его со временем рассеет  
Твоя волшебная любовь;  
Нет, не тревожься, если вновь  
Тобой сомненье овладеет!  
Моей печали не вини».  
День после, мирною четою,  
Сидели на софе они.  
Княгиня томною рукою  
Обняла друга своего  
И прилегла к плечу его.  
На ближний столик, в думе скрытной  
Облокотясь, Арсений наш  
Меж тем по карточке визитной  
Водил небрежный карандаш.  

❂❂❂❂

Давно был вечер. С легким треском  
Горели свечи на столе,  
Кумиров мрамор в дальней мгле  
Кой-где блистал неверным блеском.  
Молчал Арсений, Нина тож.  
Вдруг, тайным чувством увлеченный,  
Он восклицает: «Как похож!»  
Проснулась Нина: «Друг бесценный,  
Похож! Ужели? мой портрет!  
Взглянуть позволь… Что ж это? Нет!  
Не мой: жеманная девчонка  
Со сладкой глупостью в глазах,  
В кудрях мохнатых, как болонка,  
С улыбкой сонной на устах!  

❂❂❂❂

Скажу, красавица такая  
Меня затмила бы совсем…»  
Лицо княгини между тем  
Покрыла бледность гробовая.  
Ее дыханье отошло,  
Уста застыли, посинели;  
Увлажил хладный пот чело,  
Непомертвелые блестели  
Глаза одни. Вещать хотел  
Язык мятежный, но коснел,  
Слова сливались в лепетанье.  
Мгновенье долгое прошло,  
И наконец ее страданье  
Свободный голос обрело:  

❂❂❂❂

«Арсений, видишь, я мертвею;  
Арсений, дашь ли мне ответ!  
Знаком ты с ревностию?. Нет!  
Так ведай, я знакома с нею,  
Я к ней способна! В старину  
Меж многих редкостей Востока  
Себе я выбрала одну…  
Вот перстень… с ним я выше рока!  
Арсений! мне в защиту дан  
Могучий этот талисман;  
Знай, никакое злоключенье  
Меня при нем не устрашит.  
В глазах твоих недоуменье,  
Дивишься ты! Он яд таит».  

❂❂❂❂

У Нины руку взял Арсений:  
«Спокойна совесть у меня,—  
Сказал,— но дожил я до дня  
Тяжелых сердцу откровений.  
Внимай же мне. С чего начну?  
Не предавайся гневу, Нина!  
Другой дышал я в старину,  
Хотела то сама судьбина.  
Росли мы вместе. Как мила  
Малютка Олинька была!  
Ее мгновеньями иными  
Еще я вижу пред собой  
С очами темно-голубыми,  
С темно-кудрявой головой.  

❂❂❂❂

Я называл ее сестрою,  
С ней игры детства я делил;  
Но год за годом уходил  
Обыкновенной чередою.  
Исчезло детство. Притекли  
Дни непонятного волненья,  
И друг на друга возвели  
Мы взоры, полные томленья.  
Обманчив разговор очей.  
И, руку Оленьки моей  
Сжимая робкою рукою,  
«Скажи,— шептал я иногда,—  
Скажи, любим ли я тобою?»  
И слышал сладостное да_.  

В счастливый дом, себе на горе,  
Тогда я друга ввел. Лицом  
Он был приятен, жив умом;  
Обворожил он Ольгу вскоре.  
Всегда встречались взоры их,  
Всегда велся меж ними шепот.  
Я мук язвительных моих  
Не снес — излил ревнивый ропот.  
Какой же ждал меня успех?  
Мне был ответом детский смех!  
Ее покинул я с презреньем,  
Всю боль души в душе тая.  
Сказал «прости» всему: но мщеньем  
Сопернику поклялся я.  

❂❂❂❂

Всечасно колкими словами  
Скучал я, досаждал ему,  
И по желанью моему  
Вскипела ссора между нами:  
Стрелялись мы. В крови упав,  
Навек я думал мир оставить;  
С одра восстал я телом здрав,  
Но сердцем болен. Что прибавить?  
Бежал я в дальние края;  
Увы! под чуждым небом я  
Томился тою же тоскою.  
Родимый край узрев опять,  
Я только с милою тобою  
Душою начал оживать».  

❂❂❂❂

Умолк. Бессмысленно глядела  
Она на друга своего,  
Как будто повести его  
Еще вполне не разумела;  
Но, от руки его потом  
Освободив тихонько руку,  
Вдруг содрогнулася лицом,  
И всё в нем выразило муку.  
И, обессилена, томна,  
Главой поникнула она.  
«Что, что с тобою, друг бесценный?» —  
Вскричал Арсений. Слух его  
Внял только вздох полустесненный.  
«Друг милый, что ты?» — «Ничего».  

❂❂❂❂

Еще на крыльях торопливых  
Промчалось несколько недель  
В размолвках бурных, как досель,  
И в примиреньях несчастливых.  
Но что же, что же напослед?  
Сегодня друга нет у Нины,  
И завтра, послезавтра нет!  
Напрасно, полная кручины,  
Она с дверей не сводит глаз  
И мнит: он будет через час.  
Он позабыл о Нине страстной;  
Он не вошел, вошел слуга,  
Письмо ей подал… миг ужасный!  
Сомненья нет: его рука!  

❂❂❂❂

«Что медлить,— к ней писал Арсений,  
Открыться должно… Небо! в чем?  
Едва владею я пером,  
Ищу напрасно выражений.  
О Нина! Ольгу встретил я;  
Она поныне дышит мною,  
И ревность прежняя моя  
Была неправой и смешною.  
Удел решен. По старине  
Я верен Ольге, верной мне.  
Прости! твое воспоминанье  
Я сохраню до поздних дней;  
В нем понесу я наказанье  
Ошибок юности моей».  

❂❂❂❂

Для своего и для чужого  
Незрима Нина; всем одно  
Твердит швейцар ее давно:  
«Не принимает, нездорова!»  
Ей нужды нет ни в ком, ни в чем;  
Питье и пищу забывая,  
В покое дальнем и глухом  
Она, недвижная, немая,  
Сидит и с места одного  
Не сводит взора своего.  
Глубокой муки сон печальный!  
Но двери пашут, растворясь:  
Муж не весьма сентиментальный,  
Сморкаясь громко, входит князь.  

❂❂❂❂

И вот садится. В размышленье  
Сначала молча погружен,  
Ногой потряхивает он;  
И наконец: «С тобой мученье!  
Без всякой грусти ты грустишь;  
Как погляжу, совсем больна ты;  
Ей-ей! с трудом вообразишь,  
Как вы причудами богаты!  
Опомниться тебе пора.  
Сегодня бал у князь Петра;  
Забудь фантазии пустые  
И от людей не отставай;  
Там будут наши молодые,  
Арсений с Ольгой. Поезжай,  
Ну что, поедешь ли?» — «Поеду»,  
Сказала, странно оживясь,  
Княгиня. «Дело,— молвил князь,—  
Прощай, спешу я в клоб к обеду».  
Что, Нина бедная, с тобой?  
Какое чувство овладело  
Твоей болезненной душой?  
Что оживить ее умело,  
Ужель надежда? Торопясь  
Часы летят; уехал князь;  
Пора готовиться княгине.  
Нарядами окружена,  
Давно не бывшими в помине,  
Перед трюмо стоит она.  

❂❂❂❂

Уж газ на ней, струясь, блистает;  
Роскошно, сладостно очам  
Рисует грудь, потом к ногам  
С гирляндой яркой упадает.  
Алмаз мелькающих серег  
Горит за черными кудрями;  
Жемчуг чело ее облег,  
И, меж обильными косами  
Рукой искусной пропущен,  
То видим, то невидим он.  
Над головою перья веют;  
По томной прихоти своей,  
То ей лицо они лелеют,  
То дремлют в локонах у ней.  

❂❂❂❂

Меж тем (к какому разрушенью  
Ведет сердечная гроза!)  
Ее потухшие глаза  
Окружены широкой тенью  
И на щеках румянца нет!  
Чуть виден в образе прекрасном  
Красы бывалой слабый след!  
В стекле живом и беспристрастном  
Княгиня бедная моя  
Глядяся, мнит: «И это я!  
Но пусть на страшное виденье  
Он взор смущенный возведет,  
Пускай узрит свое творенье  
И всю вину свою поймет».  

❂❂❂❂

Другое тяжкое мечтанье  
Потом волнует душу ей:  
«Ужель сопернице моей  
Отдамся я на поруганье!  
Ужель спокойно я снесу,  
Как, торжествуя надо мною,  
Свою цветущую красу  
С моей увядшею красою  
Сравнит насмешливо она!  
Надежда есть еще одна:  
Следы печали я сокрою  
Хоть вполовину, хоть на час…»  
И Нина трепетной рукою  
Лицо румянит в первый раз.  

❂❂❂❂

Она явилася на бале.  
Что ж возмутило душу ей?  
Толпы ли ветреных гостей  
В ярко блестящей, пышной зале,  
Беспечный лепет, мирный смех?  
Порывы ль музыки веселой,  
И, словом, этот вихрь утех,  
Больным душою столь тяжелый?  
Или двусмысленно взглянуть  
Посмел на Нину кто-нибудь?  
Иль лишним счастием блистало  
Лицо у Ольги молодой?  
Что б ни было, ей дурно стало,  
Она уехала домой.  

❂❂❂❂

Глухая ночь. У Нины в спальной,  
Лениво споря с темнотой,  
Перед иконой золотой  
Лампада точит свет печальный.  
То пропадет во мраке он,  
То заиграет на окладе;  
Кругом глубокий, мертвый сон!  
Меж тем в блистательном наряде,  
В богатых перьях, жемчугах,  
С румянцем странным на щеках,  
Ты ль это, Нина, мною зрима?  
В переливающейся мгле  
Зачем сидишь ты недвижима,  
С недвижной думой на челе?  

❂❂❂❂

Дверь заскрипела, слышит ухо  
Походку чью-то на полу;  
Перед иконою, в углу,  
Стал и закашлял кто-то глухо.  
Сухая, дряхлая рука  
Из тьмы к лампаде потянулась;  
Светильню тронула слегка,  
Светильня сонная очнулась,  
И свет нежданный и живой  
Вдруг озаряет весь покой;  
Княгини мамушка седая  
Перед иконою стоит,  
И вот уж, набожно вздыхая,  
Земной поклон она творит.  

❂❂❂❂

Вот поднялась, перекрестилась;  
Вот поплелась было домой;  
Вдруг видит Нину пред собой,  
На полпути остановилась.  
Глядит печально на нее,  
Качает старой головою:  
«Ты ль это, дитятко мое,  
Такою позднею порою?.  
И не смыкаешь очи сном,  
Горюя Бог знает о чем!  
Вот так-то ты свой век проводишь,  
Хоть от ума, да неумно;  
Ну, право, ты себя уходишь,  
А ведь грешно, куда грешно!  

❂❂❂❂

И что в судьбе твоей худого?  
Как погляжу я, полон дом  
Не перечесть каким добром;  
Ты роду-звания большого;  
Твой князь приятного лица,  
Душа в нем кроткая такая,—  
Всечасно вышнего Творца  
Благословляла бы другая!  
Ты позабыла Бога… да,  
Не ходишь в церковь никогда;  
Поверь, кто Господа оставит,  
Того оставит и Господь;  
А он-то духом нашим правит,  
Он охраняет нашу плоть!  

❂❂❂❂

Не осердись, моя родная;  
Ты знаешь, мало ли о чем  
Мелю я старым языком,  
Прости, дай ручку мне». Вздыхая,  
К руке княгининой она  
Устами ветхими прильнула —  
Рука ледяно-холодна.  
В лицо ей с трепетом взглянула —  
На ней поспешный смерти ход;  
Глаза стоят и в пене рот…  
Судьбина Нины совершилась,  
Нет Нины! ну так что же? нет!  
Как видно, ядом отравилась,  
Сдержала страшный свой обет!  

❂❂❂❂

Уже билеты роковые,  
Билеты с черною каймой,  
На коих бренности людской  
Трофеи, модой принятые,  
Печально поражают взгляд;  
Где сухощавые Сатурны  
С косами грозными сидят,  
Склонясь на траурные урны;  
Где кости мертвые крестом  
Лежат разительным гербом  
Под гробовыми головами,—  
О смерти Нины должну весть  
Узаконенными словами  
Спешат по городу разнесть.  

❂❂❂❂

В урочный день, на вынос тела,  
Со всех концов Москвы большой  
Одна карета за другой  
К хоромам князя полетела.  
Обсев гостиную кругом,  
Сначала важное молчанье  
Толпа хранила; но потом  
Возникло томное жужжанье;  
Оно росло, росло, росло  
И в шумный говор перешло.  
Объятый счастливым забвеньем,  
Сам князь за дело принялся  
И жарким богословским преньем  
С ханжой каким-то занялся.  

❂❂❂❂

Богатый гроб несчастной Нины,  
Священством пышным окружен,  
Был в землю мирно опущен;  
Свет не узнал ее судьбины.  
Князь, без особого труда,  
Свой жребий вышней воле предал.  
Поэт, который завсегда  
По четвергам у них обедал,  
Никак с желудочной тоски  
Скропал на смерть ее стишки.  
Обильна слухами столица;  
Молва какая-то была,  
Что их законная страница  
В журнале дамском приняла.  

❂❂❂❂

❂❂❂❂