Дорогие оковы

Россия без каждого из нас обойтись может.  
Но никто из нас не может  
обойтись без России.  
 
И.С. Тургенев

Париж. Бужеваль. Девятнадцатый век.  
В осеннем дожде пузырятся лужи.  
А в доме мучится человек:  
Как снег, голова, борода, как снег,  
И с каждой минутой ему все хуже…  

❂❂❂❂

Сейчас он слабей, чем в сто лет старик,  
Хоть был всем на зависть всегда гигантом:  
И ростом велик, и душой велик,  
А главное — это велик талантом!  

❂❂❂❂

И пусть столько отдано лет и сил  
И этой земле, и друзьям французским,  
Он родиной бредил, дышал и жил,  
И всю свою жизнь безусловно был  
Средь русских, наверное, самым русским.  

❂❂❂❂

Да, в жилах и книгах лишь русская кровь,  
И все-таки, как же все в мире сложно!  
И что может сделать порой любовь —  
Подчас даже выдумать невозможно!  

❂❂❂❂

Быть может, любовь — это сверхстрана,  
Где жизнь и ласкает, и рвет, и гложет,  
И там, где взметает свой стяг она,  
Нередко бывает побеждена  
И гордость души, и надежда тоже.  

❂❂❂❂

Ну есть ли на свете прочнее крепи,  
Чем песни России, леса и снег,  
И отчий язык, города и степи…  
Да, видно, нашлись посильнее цепи,  
К чужому гнезду приковав навек.  

❂❂❂❂

А женщина смотрится в зеркала  
И хмурится: явно же не красавица.  
Но рядом — как праздник, как взлет орла,  
Глаза, что когда-то зажечь смогла,  
И в них она дивно преображается.  

❂❂❂❂

Не мне, безусловно, дано судить  
Чужие надежды, и боль, и счастье,  
Но, сердцем ничьей не подсуден власти,  
Я вправе и мыслить, и говорить!  

❂❂❂❂

Ну что ему было дано? Ну что?  
Ждать милостей возле чужой постели?  
Пылать, сладкогласные слыша трели?  
И так до конца? Ну не то, не то!  

❂❂❂❂

Я сам ждал свиданья и шорох платья,  
И боль от отчаянно-дорогого,  
Когда мне протягивали объятья,  
Еще не остывшие от другого…  

❂❂❂❂

И пусть я в решеньях не слишком скор,  
И все ж я восстал против зла двуличья!  
А тут до мучений, до неприличья  
В чужом очаге полыхал костер…  

❂❂❂❂

— О, да, он любил, — она говорила, —  
Но я не из ласковых, видно, женщин.  
Я тоже, наверно, его любила,  
Но меньше, признаться, гораздо меньше.  

❂❂❂❂

Да, меньше. Но вечно держала рядом,  
Держала и цель-то почти не пряча.  
Держала объятьями, пылким взглядом,  
И голосом райским, и черным адом  
Сомнений и мук. Ну а как иначе?!  

❂❂❂❂

С надменной улыбкою вскинув бровь,  
Даря восхищения и кошмары,  
Брала она с твердостью вновь и вновь  
И славу его, и его любовь,  
Доходы с поместья и гонорары.  

❂❂❂❂

Взлетают и падают мрак и свет,  
Все кружится: окна, шкафы, столы.  
Он бредит… Он бредит… А может быть, нет?  
«Снимите, снимите с меня кандалы…»  

❂❂❂❂

А женщина горбится, словно птица,  
И смотрит в окошко на тусклый свет.  
И кто может истинно поручиться,  
Вот жаль ей сейчас его или нет?.  

❂❂❂❂

А он и не рвется, видать, смирился,  
Ни к спасским лесам, ни к полям Москвы.  
Да, с хищной любовью он в книгах бился,  
А в собственной жизни… увы, увы…  

❂❂❂❂

Ведь эти вот жгучие угольки —  
Уедешь — прикажут назад вернуться.  
И ласково-цепкие коготки,  
Взяв сердце, вовеки не разомкнутся.  

❂❂❂❂

Он мучится, стонет… То явь, то бред…  
Все ближе последнее одиночество…  
А ей еще жить чуть не тридцать лет,  
С ней родина, преданный муж. Весь свет  
И пестрое шумно-живое общество.  

❂❂❂❂

Что меркнет и гаснет: закат? Судьба?  
Какие-то тени ползут в углы…  
А в голосе просьба, почти мольба:  
— Мне тяжко… Снимите с меня кандалы…  

❂❂❂❂

Но в сердце у женщины немота,  
Не в этой душе просияет пламя.  
А снимет их, может быть, только ТА,  
В чьем взгляде и холод, и пустота,  
Что молча стоит сейчас за дверями.  

❂❂❂❂

И вот уж колеса стучат, стучат,  
Что кончен полон. И теперь впервые  
(Уж нету нужды в нем. Нужны живые!)  
Он едет навечно назад… назад…  
Он был и остался твоим стократ,  
Прими же в объятья его, Россия!  

❂❂❂❂