Искушение

Серебряной каймой очерчен лик мадонны  
В готическом окне, и радугой легло  
Мерцание луны на малахит колонны  
Сквозь разноцветное, граненое стекло.  
Алтарь, и дремлющий орган, и купол дальний —  
Погружены в таинственную мглу;  
Лишь край мозаики в тени исповедальни  
Лампаду отразил на мраморном полу.  
Седой монах, перебирая четки,  
Стоял задумчивый, внимательный и кроткий;  
И юноша пред ним колена преклонил;  
Потупив взор, он робко говорил:  
«Отец мой, грех — везде со мною:  
Он — в ласке горлиц под окном,  
Он — в играх мошек над водою,  
Он — в кипарисе молодом,  
Обвитом свежею лозою,  
Он — в каждом шорохе ночном,  
В словах молитв, в огне зарницы,  
Он — между строк священных книг,  
Он — в нежном пурпуре денницы  
И в жгучей боли от вериг…  
Порою череп брал я в руки,  
Чтоб запах тленья и могил,  
Чтоб холод смерти утолил  
Мои недремлющие муки.  
Но всё напрасно: голова  
В чаду кружилась, кровь кипела,  
И греза на ухо мне пела  
Безумно-нежные слова…  
Однажды — помню — я увидел,  
Уснув в горах на склоне дня,  
Ту, что так страстно ненавидел,  
Что так измучила меня.  
Сверкало тело молодое,  
Как пена в сумрачных волнах,  
Всё ослепительно нагое,  
В темно-каштановых кудрях  
Струились волны аромата…  
Лежал недвижим я, как труп.  
Улыбкой дерзких, влажных губ  
Она звала меня куда-то,  
Она звала меня с собой  
Под полог ночи голубой:  
»Отдашь ли мне ночное бденье,  
Труды, молитвы, дни поста  
И кровь распятого Христа,  
Отдашь ли вечность и спасенье —  
За поцелуй?.\»  
И в тишине  
Звучало вновь: «Отдашь ли мне?.»  
Она смеялась надо мною,  
Но, брошен вдруг к ее ногам  
Какой-то силой роковою,  
Я простонал: «Отдам, отдам!..»\»  
……………  

❂❂❂❂

1884  

❂❂❂❂