Двенадцать евангелий

Свежий вечер. Старый переулок,  
Дряхлая церковушка, огни…  

❂❂❂❂

Там тепло, там медленен и гулок  
Голос службы, как в былые дни.  
Не войти ли?. О, я знаю, знаю:  
Литургией не развеять грусть,  
Не вернуться к преданному раю  
Тропарём, знакомым наизусть.  
В самом детском, жалком, горьком всхлипе  
Бесприютность вот такая есть…  

❂❂❂❂

Загляну-ка. —  
Что это?. Протяжный  
Глагол священника, — а там, вдали,  
Из сумрака веков безликих  
Щемяще замирает весть:  

❂❂❂❂

— Толико время с вами есмь,  
И не познал Меня, Филиппе. —  

❂❂❂❂

… Шумит Кедрон холодной водовертью.  
Спит Гефсимания, и резок ветр ночной…  

❂❂❂❂

— Прискорбна есть душа Моя до смерти;  
Побудьте здесь  
и бодрствуйте со Мной. —  

❂❂❂❂

Но плотный сон гнетёт и давит вежды,  
Сочится в мозг, отяжеляет плоть;  
Усилием немыслимой надежды  
Соблазна не перебороть, —  
Не встать, не крикнуть…  
Из дремоты тяжкой  
Не различить Его кровавых слез…  
Боренье смертное, мольба о чаше  
Едва доносится… Христос!  
Века идут, а дрёма та же, та же,  
Как в той евангельской глуши…  
Освободи хоть Ты от стражи!  
Печать на духе разреши!  

❂❂❂❂

Но поздно: Он сам уже скован,  
Поруган  
и приведён.  
Вторгается крик — Виновен! —  
В преторию и синедрион.  

❂❂❂❂

На дворе — полночь серая  
Кутает груды дров;  
Тускло панцири легионеров  
Вспыхивают у костров.  
Истерзанного, полуголого  
Выталкивают на крыльцо,  
Бьют палками,  
ударяют в голову,  
Плюют в глаза и лицо;  
И к правителю Иудеи  
Влекут по камням двора…  

❂❂❂❂

Отвернувшийся Пётр греется,  
Зябко вздрагивая, у костра.  
Пляшут, рдеют, вьются искры,  
Ворожит бесовский круг…  

❂❂❂❂

Где-то рядом, за стеной, близко,  
Петух прокричал вдруг.  

❂❂❂❂

И покрылся лоб  
потом,  
Замер на устах  
стон…  
Ты услышал? Ты вспомнил? понял?  

❂❂❂❂

И, заплакавши горько,  
пошёл вон.  

❂❂❂❂

И в измене он сберёг совесть,  
Срам предательства не тая.  
Он дерзал ещё прекословить  
Ложной гордости. — Так. А я?  

❂❂❂❂

Но уже и справа, и слева,  
Торопящая суд к концу  
Чернь, пьянимая лютым гневом,  
Течёт к правительственному дворцу.  
И уже и слева, и справа,  
В зное утреннем и в тени,  
Древний клич мировой державы,  
Крови требующей искони:  

❂❂❂❂

— Варавву! Варавву!  
— Отпусти к празднику!  
— Освободи узника!  
— Иисуса — распни!  
— Игэмон, распни!.. —  

❂❂❂❂

— Не повинен есмь  
в крови праведника.  
Вы — узрите!.. —  

❂❂❂❂

Уже всенародно, пред всевидящим солнцем,  
Руки умыл Пилат.  
Уже Иуда швыряет червонцы  
Об пол священнических палат;  
Уже саддукеи, старейшины, судьи  
С весёлыми лицами сели за стол,  
И вопль народа «Да проклят будет!»  
Сменяется шагом гудящих толп —  
Все в гору, в гору, где, лиловея,  
Закат безумного дня зачах,  
И тёмный Симон из Киринеи  
Громоздкий крест несёт на плечах.  

❂❂❂❂

— И будто чёрное дуновенье  
По содрогнувшейся прошло толпе.  
Огни потухли. В отдаленье,  
На правом клиросе, хор запел.  
Он пел про воинов, у подножья  
Бросавших кости, о ризах Христа,  
Что раньше выткала Матерь Божья,  
Здесь же плачущая у креста.  
Уж над Голгофою тени ночи  
Заметались в горьком бреду…  

❂❂❂❂

Он вручил Себя воле Отчей  
И, воззвав,  
испустил дух. —  

❂❂❂❂

Свежесть улиц брызнула в лицо мне.  
Век Двадцатый, битвы класс на класс…  

❂❂❂❂

Прохожу, не видя и не помня,  
Вдоль пустынных, серых автотрасс.  

❂❂❂❂

Прохожу со свечкою зажжённой,  
Но не так, как мальчик, — не в руке —  
С нежной искрой веры, сбережённой  
В самом тихом, тайном тайнике.  

❂❂❂❂

Умеряя смертную кручину,  
Не для кар, не к власти, не к суду,  
Вот теперь нисходит Он в пучину —  
К мириадам, стонущим в аду.  

❂❂❂❂

А в саду таинственном, у гроба,  
Стража спит, глуха и тяжела,  
Только дрожь предутреннего зноба  
Холодит огромные тела.  

❂❂❂❂

1939  

❂❂❂❂