Проплыла глубокий омут,  
вышла на берег светла,  
шла по берегу крутому,  
колокольчики рвала,  
к белокаменному дому  
вдоль по городу прошла.  
Так прошла — взлетали шторы  
в стооконных корпусах,  
тополя, как семафоры,  
застывали на носках.  
Все дорожки молча звали,  
тихо кланялись цветы,  
и звенели звоном стали  
деревянные мосты.  
И вполголоса спросили  
горожанки у ворот:  
— Кто такая, всех красивей,  
вдоль по городу идет?.  
Трижды я ходил обходом,  
трижды шел навстречу ей,  
поклонился мимоходом  
в самой тесной из аллей.  
Только дрогнули ресницы,  
будто крылья синих птиц,  
не могла остановиться,  
не могла поднять ресниц.  
Ночь спустилась. Дня не жалко.  
Спи. А я приду к огню.  
Невеселым горожанкам  
небылицу сочиню:  
как стоял в долине тополь,  
по бокам — вершины гор,  
этот тополь как закопан,  
не поливан до сих пор.  
В жажде сох, страдал в обиде,  
неприметен и угрюм,  
ничего кругом не видел  
от своих угрюмых дум.  
В жаркий месяц соловьиный,  
в день — каленный добела,  
между солнцем и долиной  
тучка малая плыла.  
Не сложила тучка крылья,  
прогремела стороной,  
тополь издали накрыла  
синей тенью дождевой.  
И увидел тополь: в мире  
освеженный он стоит,  
развернув над корнем шире  
ветки теплые свои.  
Перед ним — горит малина,  
перед ним — за садом сад,  
семицветна вся долина,  
стоголосы все леса.  
Весь малинник в птичьем свисте,  
камни гор кругом гудят,  
искры молний, трепет листьев —  
всё — в предчувствии дождя.  

❂❂❂❂

1936  

❂❂❂❂