Римские праздники

В Риме есть обычай 
в Новый год выбрасывать 
на улицу старые вещи. 
 
Рим гремит, как аварийный 
отцепившийся вагон. 
А над Римом, а над Римом 
Новый год, Новый год! 
 
Бомбой ахают бутылки 
из окон, 
из окон, 
ну, а этот забулдыга 
ванну выпер на балкон. 
 
А над площадью Испании, 
как летающий тарел, 
вылетает муж из спальни — 
устарел, устарел! 
 
В ресторане ловят голого. 
Он гласит: «Долой невежд! 
Не желаю прошлогоднего. 
Я хочу иных одежд». 
 
Жизнь меняет оперенье, 
и летят, как лист в леса, 
телеграммы, 
объявленья, 
милых женщин адреса. 
 
Милый город, мы потонем 
в превращениях твоих, 
шкурой сброшенной питона 
светят древние бетоны. 
Сколько раз ты сбросил их? 
Но опять тесны спидометры 
твоим аховым питомицам. 
Что еще ты натворишь?! 
 
Человечество хохочет, 
расставаясь со старьем. 
Что-то в нас смениться хочет? 
Мы, как Время, настаем. 
 
Мы стоим, забыв делишки, 
будущим поглощены. 
Что в нас плачет, отделившись? 
Оленихи, отелившись, 
так добры и смущены. 
 
Может, будет год нелегким? 
Будет в нем погод нелетных? 
Не грусти — не пропадем. 
Образуется потом. 
 
Мы летим, как с веток яблоки. 
Опротивела грызня. 
Но я затем живу хотя бы, 
чтоб средь ветреного дня, 
детектив глотнувши залпом, 
в зимнем доме косолапом 
кто-то скажет, что озябла 
без меня, 
без меня… 
 
И летит мирами где-то 
в мрак бесстрастный, как крупье, 
наша белая планета, 
как цыпленок в скорлупе. 
 
Вот она скорлупку чокнет. 
Кем-то станет — свистуном? 
Или черной, как грачонок, 
сбитый атомным огнем? 
 
Мне бы только этим милым 
не случилось непогод… 
А над Римом, а над миром — 
Новый год, Новый год… 
 
… Мандарины, шуры-муры, 
и сквозь юбки до утра 
лампами 
сквозь абажуры 
светят женские тела.