Пролог (Пес твой, Эпоха)

Пес твой, Эпоха, я вою у сонного ЦУМа — 
чую Кучума! 
 
Чую кольчугу 
сквозь чушь о «военных коммунах», 
чую Кучума, 
чую мочу 
на жемчужинах луврских фаюмов — 
чую Кучума, 
пыль над ордою встает грибовидным самумом, 
люди, очнитесь от ваших возлюбленных юных, 
чую Кучума! 
 
Чу, начинается… Повар скуластый 
мозг вырезает из псины живой и скулящей… 
Брат вислоухий, седой от безумья — 
чую кучумье! 
 
Неужели астронавты завтра улетят на Марс, 
а послезавтра 
вернутся в эпоху скотоводческого феодализма? 
 
Неужели Шекспира заставят каяться 
в незнании «измов»? 
 
Неужели Стравинского поволокут 
с мусорным ведром на седой 
голове по воющим улицам! 
 
Я думаю, право ли большинство? 
Право ли наводненье во Флоренции, 
круша палаццо, как орехи грецкие? 
Но победит Чело, а не число. 
 
Я думаю — толпа иль единица? 
Что длительней — столетье или миг, 
который Микеланджело постиг? 
Столетье сдохло, а мгновенье длится. 
 
Я думаю… 
 
Хам эпохальный стандартно грядет 
по холмам, потрохам, 
хам, 
хам примеряет подковки к новеньким сапогам, 
хам, 
тень за конем волочится, как раб на аркане, 
крови алкает ракета на телеэкране, 
хам. 
 
В Маркса вгрызаются крысы амбарные, 
рушат компартию, жаждут хампартию. 
Хм! 
 
Прет чингисхамство, как тесто в квашне, 
хам, 
сгинь, наважденье, иль все ото только во сне? 
Кань! 
Суздальская богоматерь, 
сияющая на белой стоне, 
как кинокассирша в полукруглом окошечке, 
дай мне билет, куда не пускают после 16-ти. 
Невмоготу понимать все… 
 
Народ не бывает Кучумом. Кучумы — это 
божки 
Кучумство — не нация Лу Синя и Ци Бай-ши. 
При чем тут расцветка кожи? 
Мы знали их, 
белокурых. 
 
Кучумство с подростков кожу 
сдирало на абажуры. 
«СверхВостоку» «СверхЗапад» снится. 
Кучумство — это волна 
совиного шовинизма. 
Кучумство — это война. 
Неужто Париж над кострами вспыхнет, 
как мотылек? 
(К чему же века истории, коль снова 
на четырех?) 
При чем тут «ревизионизмы» 
и ханжеский балаган? 
(Я слышу: «Икры зернистой!» Я слышу: 
«Отдай Байкал!») 
 
Неужто опять планету нам выносить на горбу? 
Время! 
Молись России 
за неслыханную ее судьбу! 
 
За наше самозабвение, вечное, как небеса, 
все пули за Рим, за Вены, вонзающее в себя! 
 
Спасательная Россия! Какие бы ни Батый — 
вечно Россия. 
Снова Россия. 
Вечно Россия. 
 
Россия — ладонь распахнутая, 
и Новгород — небесам 
горит на равнине распаханной — 
как сахар дают лошадям. 
 
Дурные твои Батыи — 
Мамаями заскулят. 
Мама моя, Россия, 
не дай тебе 
сжаться в кулак. 
 
Гляжу я, ночной прохожий, 
на лунный и круглый стог. 
Он сверху прикрыт рогожей — 
чтоб дождичком не промок. 
 
И так же сквозь дождик плещущий 
космического сентября, 
накинув 
Россию 
на плечи, 
поеживается Земля. 
 
1967