Стоит моя луна высоко

Стоит моя луна высоко,  
в пространстве заблуждает око,  
в отчизне вздохов я живу,  
но есть веселое в весле,  
когда с него стекает круг  
расплывающихся колец.  
Со мной луне не одиноко,  
мною волна оживлена,  
колеблемая пелена.  
Дай, душу я в тебя окуну,  
полушай, ну? Луну,  
луну я не уберегу  
на этом диком берегу.  
Здесь угнездился светлый идол,  
обломком мрамора сверкая.  
Луна ущербная какая!  
Такую я еще не видел  
иль не предвидел вообще.  
Ошибочное изваянье  
не в мраморе, а в москвиче,  
и не решаясь, изнывая,  
луна и в синеве очей.  
Да, этот месяц, тощ и худ  
в холодочке ранних утр  
скромно плетется, неимущий  
в расплывающиеся кущи!  
Играючи небесный хвост  
метет поля сияньем пестрым,  
влекут неведомые сестры  
на непостигнутый погост,  
и пламенем слепимый алым,  
покорственно перед стрекалом  
влачится подъяремный скот,  
но чрез просторы мировые  
огромный бог, напрягши выю,  
минуя вереницу стад,  
бросает неземной канат.  
Разве долины это — бездны?  
Век золотой, а не железный!  
На скалах взбеги сосен цепки,  
у них кружится голова,  
а рядом с оброненной кепкой  
опустошенная трава  
вся озарилась новым светом,  
мечтательным, как человек.  
Росой омытые поля  
и тополя с их простотою,  
они, а не петух, кричат:  
рука к руке, нога с ногою!  
Идем дорогою дорогою —  
какая новая земля,  
светящаяся чистотою!  
Потоки хлынувшего света,  
в него ведет дорога эта,  
да, может быть, и все дороги,  
а встречные — сплошные боги,  
и благозвучен и далек  
легкий очерк облаков.  
Только стряхни стебелек,  
приставший к виску.  

❂❂❂❂

1929  

❂❂❂❂