О худых рифмотворцах

Одно ли дурно то на свете, что грешноѣ 
И то нехорошо, что глупостью смешно. 
Пиит, который нас стихом не утешает, — 
Презренный человек, хотя не согрешает, 
Но кто от скорби сей нас может исцелить, 
Коль нас бесчестие стремится веселитьѣ 
Когда б учились мы, исчезли б пухлы оды 
И не ломали бы языка переводы. 
Невеже никогда нельзя переводить: 
Кто хочет поплясать, сперва учись ходить. 
Всему положены и счет, и вес, и мера, 
Сапожник кажется поменее Гомера; 
Сапожник учится, как делать сапоги, 
Пирожник учится, как делать пироги; 
А повар иногда, коль стряпать он умеет, 
Доходу более профессора имеет; 
В поэзии ль одной уставы таковы, 
Что к ним не надобно ученой головыѣ 
В других познаниях текли бы мысли дружно, 
А во поэзии еще и сердце нужно. 
В иной науке вкус не стоит ничего, 
А во поэзии не можно без него. 
Не все к науке сей рожденны человеки: 
Расин и Молиер во все ль бывают векиѣ 
Кинольт, Руссо, Вольтер, Депро, Де-Лафонтен — 
Плоды ль во естестве обычны всех временѣ 
И, сколько вестно нам, с начала сама света, 
Четыре раза шли драги к Парнасу лета: 
Тогда, когда Софокл и Еврипид возник, 
Как римский стал Гомер с Овидием велик, 
Как после тяжкого поэзии ущерба 
Европа слышала и Тасса и Мальгерба, 
Как жил Депро и, жив, он бредни осуждал 
И против совести Кинольта охуждал. 
Не можно превзойти великого пиита, 
Но тщетность никогда величием не сыта. 
Лукан Виргилия превесити хотел, 
Сенека до небес с Икаром возлетел, 
«Евгении» ли льзя превесить «Мизантропа», 
И с «Ипермнестрою» сравнительна ль «Меропа»ѣ 
Со Мельпоменою вкус Талию сопряг, 
Но стал он Талии и Мельпомене враг; 
Нельзя ни сей, ни той театром обладати, 
Коль должно хохотать и тотчас зарыдати. 
Хвалителю сего скажу я: «Это ложь!» 
Расинов говорит, француз, совместник то ж: 
«Двум разным музам быть нельзя в одном совете». 
И говорит Вольтер ко мне в своем ответе: 
«Когда трагедии составить силы нет, 
А к Талии речей творец не приберет, 
Тогда с трагедией комедию мешают 
И новостью людей безумно утешают. 
И, драматический составя род таков, 
Лишенны лошадей, впрягают лошаков». 
И сам я игрище всегда возненавижу, 
Но я в трагедии комедии не вижу. 
Умолкни тот певец, кому несвойствен лад, 
Покинь перо, когда его невкусен склад, 
И званья малого не преходи границы. 
Виргилий должен петь в дни сей императрицы, 
Гораций возгласит великие дела: 
Екатерина век преславный нам дала. 
Восторга нашего пределов мы не знаем: 
Трепещет оттоман, уж россы за Дунаем. 
Под Бендером огнем покрылся горизонт, 
Колеблется земля и стонет Геллеспонт, 
Сквозь тучи молния в дыму по сфере блещет, 
Там море корабли турецки в воздух мещет, 
И кажется с брегов: морски валы горят, 
А россы бездну вод во пламень претворят. 
Российско воинство везде там ужас сеет, 
Там знамя росское, там флаг российский веет. 
Подсолнечныя взор империя влечет. 
Нева со славою троякою течет, — 
На ней прославлен Петр, на ней Екатерина, 
На ней достойного она взрастила сына. 
Переменится Кремль во новый нам Сион, 
И сердцем северна зрим будет Рима он: 
И Тверь, и Искорест, я многи грады новы 
Ко украшению России уж готовы; 
Дом сирых, где река Москва струи лиет, 
В веселии своем на небо вопиет: 
Сим бедным сиротам была бы смерть судьбиной, 
Коль не был бы живот им дан Екатериной. 
А ты, Петрополь, стал совсем уж новый град — 
Где зрели тину мы, там ныне зрим Евфрат. 
Брег невский, каменем твердейшим украшенный 
И наводнением уже не устрашенный, 
Величье новое показывает нам; 
Величье вижу я по всем твоим странам, 
Великолепные зрю домы я повсюду, 
И вскоре я, каков ты прежде был, забуду. 
В десятилетнее ты время превращен, 
К Эдему новый путь по югу намощен. 
Иду между древес прекрасною долиной 
Во украшенный дом самой Екатериной, 
Который в месте том взвела Елисавет. 
А кто ко храму здесь Исакия идет, 
Храм для рождения узрит Петрова пышный: 
Изобразится им сей день, повсюду слышный. 
Узрит он зрак Петра, где был сожженный храм; 
Сей зрак поставила Екатерина там. 
Петрополь, возгласи с великой частью света: 
Да здравствует она, владея, многи лета.[1]

❂❂❂❂

1771 или 1774

❂❂❂❂

[1]О худых рифмотворцах. Впервые — С, стр. 16-20. 
Кинольт, т. е. Кино Филипп (1635-1688) — французский поэт и драматург. 
Четыре раза шли драги к Парнасу лета — четыре раза был расцвет литературы. 
Римский Гомер — Вергилий. 
Как жил Депро и, жив, он бредни осуждал — как жил Буало и в течение своей жизни осуждал бредни. 
«Евгения» — драма Бомарше (см. комментарии к сатире «Пиит и друг его»). 
«Мизантроп» — комедия Мольера. 
«Ипермнестра» — трагедия посредственного французского драматурга Лемьера. 
«Меропа» — трагедия Вольтера. 
Со Мельпоменою вкус Талию сопряг. В слезных драмах, в противоположность классическим правилам, строго разграничивавшим трагическое и комическое, разрешалось сочетать то и другое. 
Расинов говорит, француз, совместник то ж. Смысл стиха таков: француз, соперник (совместник) Расина (т. е. Вольтер), говорит то же самое. 
Вольтер в своем ответе — см. комментарии к сатире «Пиит и друг его», стр. 537. 
Лошак — помесь лошади и осла. 
Трепещет оттоман и т. д. — здесь и далее описание отдельных моментов Первой турецкой войны. 
Там море корабли турецки в воздух мещет. Имеется в виду битва при Чесме (1770), когда русские корабли взорвали турецкий флот. 
Там знамя росское, там флаг российский веет. Смысл стиха: там действует русская пехота, там — морские силы. 
Подсолнечный взор — взоры всего мира. 
Новый Сион. Сион — гора в Иерусалиме и сам Иерусалим; переносно: место, где в наибольшей мере соблюдается христианская религия. 
Северный Рим — Россия. 
Тверь. В 1764 г. город Тверь подвергся опустошительному пожару. Екатерина велела отстроить его. 
Искорест — древняя столица древлян (ныне город Коростень, УССР). Согласно летописному преданию, в 946 г. княгиня Ольга, мстя древлянам за убийство ее мужа, князя Игоря, сожгла Искорест. 
Дом сирых. В 1764 г. Екатерина основала в Москве первый в России воспитательный дом для подкидышей и сирот. 
Евфрат. По библии, из рая вытекали реки Фисон, Геон, Тигр и Евфрат. Смысл стиха: сейчас здесь рай. 
Каменем твердейшим украшенный. Устройство гранитной набережной на Неве было начато в 1762 г. 
В десятилетнее ты время превращен. Смысл стиха: в течение десятилетия ты изменился. Екатерина захватила престол в 1762 г. По-видимому, сатира эта была написана Сумароковым либо в 1771, либо в 1774 г., когда он приезжал в Петербург из Москвы. 
К Эдему новый путь по югу намощен. Замощение Петергофской дороги началось во второй половине 1760-х годов. 
Иду между древес и т. д. Речь идет о Зимнем дворце. 
Узрит он зрак Петра. Памятник Петру I («Медный всадник») начат был постройкой в 1770 г., когда был перевезен в Петербург «Гром-камень» и отлита Фальконетом гипсовая модель памятника. 
Где был сожженный храм. Первый Исаакиевский собор, начатый постройкой в 1717 г., находился на самом берегу Невы между Адмиралтейством и «Медным всадником», ближе к последнему; в царствование Анны Иоанновны он был сожжен ударом молнии (в 1735 г).