Чаадаеву

В стране, где я забыл тревоги прежних лет,  
Где прах Овидиев пустынный мой сосед,  
Где слава для меня предмет заботы малой,  
Тебя недостает душе моей усталой.  
Врагу стеснительных условий и оков,  
Не трудно было мне отвыкнуть от пиров,  
Где праздный ум блестит, тогда как сердце дремлет,  
И правду пылкую приличий хлад объемлет.  
Оставя шумный круг безумцев молодых,  
В изгнании моем я не жалел об них;  
Вздохнув, оставил я другие заблужденья,  
Врагов моих предал проклятию забвенья,  
И, сети разорвав, где бился я в плену,  
Для сердца новую вкушаю тишину.  
В уединении мой своенравный гений  
Познал и тихой труд, и жажду размышлений.  
Владею днем моим; с порядком дружен ум;  
Учусь удерживать вниманье долгих дум:  
Ищу вознаградить в объятиях свободы  
Мятежной младостью утраченные годы  
И в просвещении стать с веком наровне.  
Богини мира, вновь явились Музы мне  
И независимым досугам улыбнулись;  
Цевницы брошенной уста мои коснулись;  
Старинный звук меня обрадовал – и вновь  
Пою мои мечты, природу и любовь,  
И дружбу верную, и милые предметы,  
Пленявшие меня в младенческие леты,  
В те дни, когда, еще незнаемый никем,  
Не зная ни забот, ни цели, ни систем,  
Я пеньем оглашал приют забав и лени  
И царскосельские хранительные сени.  

❂❂❂❂

Но Дружбы нет со мной. Печальный вижу я  
Лазурь чужих небес, полдневные края;  
Ни музы, ни труды, ни радости досуга —  
Ничто не заменит единственного друга.  
Ты был целителем моих душевных сил;  
О неизменный друг, тебе я посвятил  
И краткий век, уже испытанный Судьбою,  
И чувства – может быть спасенные тобою!  
Ты сердце знал мое во цвете юных дней;  
Ты видел, как потом в волнении страстей  
Я тайно изнывал, страдалец утомленный;  
В минуту гибели над бездной потаенной  
Ты поддержал меня недремлющей рукой;  
Ты другу заменил надежду и покой;  
Во глубину души вникая строгим взором,  
Ты оживлял ее советом иль укором;  
Твой жар воспламенял к высокому любовь;  
Терпенье смелое во мне рождалось вновь;  
Уж голос клеветы не мог меня обидеть,  
Умел я презирать, умея ненавидеть.  
Что нужды было мне в торжественном суде  
Холопа знатного, невежды при звезде,  
Или философа, который в прежни лета  
Развратом изумил четыре части света,  
Но просветив себя, загладил свой позор:  
Отвыкнул от вина и стал картежный вор?  
Оратор Лужников, никем не замечаем,  
Мне мало досаждал своим безвредным лаем  
Мне ль было сетовать о толках шалунов,  
О лепетаньи дам, зоилов и глупцов  
И сплетней разбирать игривую затею,  
Когда гордиться мог я дружбою твоею?  
Благодарю богов: прешел я мрачный путь;  
Печали ранние мою теснили грудь;  
К печалям я привык, расчелся я с Судьбою  
И жизнь перенесу стоической душою.  

❂❂❂❂

Одно желание: останься ты со мной!  
Небес я не томил молитвою другой.  
О скоро ли, мой друг, настанет срок разлуки?  
Когда соединим слова любви и руки?  
Когда услышу я сердечный твой привет?…  
Как обниму тебя! Увижу кабинет,  
Где ты всегда мудрец, а иногда мечтатель  
И ветреной толпы бесстрастный наблюдатель.  
Приду, приду я вновь, мой милый домосед,  
С тобою вспоминать беседы прежних лет,  
Младые вечера, пророческие споры,  
Знакомых мертвецов живые разговоры;  
Поспорим, перечтем, посудим, побраним,  
Вольнолюбивые надежды оживим,  
И счастлив буду я; но только, ради бога,  
Гони ты Шепинга от нашего порога.  

❂❂❂❂

1821

❂❂❂❂