Ему когда-то было сорок лет,
а мне тогда же — двадцать пять.
Болтая
веселую и злую чепуху,
он с нами путешествовал по рощам
и улочкам готической земли.
И как-то раз, на цыпочки поднявшись
и втягивая пухленькое брюшко,
напрягся он и сделал поцелуй
тайком в мою не пламенную щеку.
Какая это скука, боже мой!..
❂❂❂❂
Поступок был не то чтобы дурен,
а жалок и прискорбен глухотою,
плешивостью кудрявого сердечка,
с которым жил малюсенький артист
и сочинитель добрых водевилей,
о драме зло мечтающий, о драме!
Но в драму не годится этот сорт.
❂❂❂❂
Ты обернулся и увидел нечто
похожее на карликову ярость,
и синими китайскими глазами
прочел… и, улыбаясь, протянул
рассерженному гному сигарету.
Но дым не утолил его амбиций,
а лишь слезой жестокой заволок.
❂❂❂❂
С тех пор прошло четыре-пять столетий,
воюющие страны помирились,
а дружеские страны подрались.
Таких людей убили террористы,
таких высот достигла медицина,
такие бомбы испекла наука!
Такие прилетали к нам тарелки,
Такие попадали к нам вещицы,
Такой парад планет по нас прошел!
❂❂❂❂
Такие драмы разодрали душу,
а карлик не изжил своей обиды,
он накачался ею, как сифон,
и распузырил под напором страшным,
и выпускает иногда струю
злобивой газированой шипучки —
и все с одной и той же ложкой дегтя!
Какая это скука, боже мой!..
❂❂❂❂
Слыхала я, что кровь бежит быстрей
по человечкам маленького роста.
Но этот случай — он из ряда вон!
С тех пор прошло четыре-пять столетий,
а эта кровь не пробежала круга,
не смыла тех чернот, которым за день
живая кровь скопляться не дает!
❂❂❂❂
За это время кровь дрожащей мышки
вокруг Земли не раз, не два промчалась,
очистив жилки серого созданья
и память от досадных нечистот.
За это время вспомнили китайцы
о Лао Цзы, Конфуции, продумав
возможность к ним гуманного подхода
и к лучшему их участь изменив.
❂❂❂❂
А мой артист малюсенький — нещаден,
и густо пену на губах разводит,
и рыкает, как водевильный лев,
о драме зло мечтающий, о драме!
Но в драму не годится этот сорт.
❂❂❂❂