В том городе мне было двадцать лет.  
Там снег лежал с краев, а грязь — в середке.  
Мы на отшибе жили. Жидкий свет  
Сочился в окна. Веял день короткий.  
И жил сверчок у нас в перегородке,  
И пел жучок всего один куплет  
О том, что в море невозможен след,  
А все же чудно плыть хотя бы в лодке.  
Была зима. Картошку на обед  
Варили к атлантической селедке  
И в три часа включали верхний свет.  

❂❂❂❂

В пятиугольной комнате громадной,  
Прохладной, словно церковь, и пустой,  
От синих стен сквозило нищетой,  
Но эта нищета была нарядной  
По-своему: древесной чистотой,  
Тарелкой древней, глиной шоколадной,  
Чернильницей с грустившей Ариадной  
Над медной нитью, как над золотой.  
И при разделе от квартиры той  
Достались мне Державин, том шестой,  
И ужас перед суетностью жадной.  

❂❂❂❂

Я там жила недолго, но тогда,  
Когда была настолько молода,  
Что кожа лба казалась голубою,  
Душа была прозрачна, как вода,  
Прозрачна и прохладна, как вода,  
И стать могла нечаянно любою.  

❂❂❂❂

Но то, что привело меня сюда,  
Не обнищало светом и любовью.  
И одного усилья над собою  
Достаточно бывает иногда,  
Чтоб чудно просветлеть и над собою  
Увидеть, как прекрасна та звезда,  
Как все-таки прекрасна та звезда,  
Которая сгорит с моей судьбою.  

❂❂❂❂

1968  

❂❂❂❂