«Рассудку глаз! другой воображенью!»-  
Так пишет мне мой стародавний друг.  
По совести, такому наставленью  
Последовать я соглашусь не вдруг.  
Не славно быть циклопом однооким!  
Но почему ж славнее быть косым?  
А на земле, где опытом жестоким  
Мы учены лишь горестям одним,  
Не лучший ли нам друг воображенье?  
И не оно ль волшебным фонарем  
Являет нам на плате роковом  
Блестящее блаженства привиденье?  
О друг мой! Ум всех радостей палач!  
Лишь горький сок дает сей грубый врач!  
Он бытие жестоко анатомит:  
Едва пленил мечты наружный свет,  
Уже злодей со внутренним знакомит…  
Призрак исчез — и грация — скелет.  
Оставим тем, кто благами богаты,  
Их обнажать, чтоб рок предупредить;  
Пускай спешат умом их истребить,  
Чтоб не скорбеть от горькой их утраты.  
Но у кого они наперечет,  
Тому совет: держись воображенья!  
Оно всегда в печальный жизни счет  
Веселые припишет заблужденья!  
А мой султан — султанам образец!  
Не все его придворные поэты  
Награждены дипломами диеты  
Иль вервием… Для многих есть венец.  
Удавка тем, кто ищет славы низкой,  
Кто без заслуг, бескрылые, ползком,  
Вскарабкались к вершине Пинда склизкой —  
И давит Феб лавровым их венком.  
Пост не беда тому, кто пресыщенья  
Не попытал, родяся бедняком;  
Он с алчностью желаний незнаком.  
В поэте нет к излишнему стремленья!  
Он не слуга блистательным мечтам!  
Он верный друг одним мечтам счастливым.  
Давно сказал мудрец еврейский нам:  
Все суета! Урок всем хлопотливым.  
И суета, мой друг, за суету —  
Я милую печальной предпочту:  
Под гибельной Сатурновой косою  
Возможно ли нетленного искать?  
Оно нас ждет за дверью гробовою;  
А на земле всего верней — мечтать!  
Пленительно твое изображенье!  
Ты мне судьбу завидную сулишь  
И скромное мое воображенье  
Высокою надеждой пламенишь.  
Но жребий сей, прекрасный в отдаленье,  
Сравнится ль с тем, что вижу пред собой?  
Здесь мирный труд, свобода с тишиной,  
Посредственность, и круг друзей священный,  
И муза, вождь судьбы моей смиренной!  
Я не рожден, мой друг, под той звездой,  
Которая влечет во храм Фортуны;  
Мне тяжелы Ареевы перуны.  
Кого судьба для славы обрекла,  
Тому она с отважностью дала  
И быстроту, и пламенное рвенье,  
И дар: ловить летящее мгновенье,  
«Препятствия в удачу обращать  
И гибкостью упорство побеждать!»  
Ему всегда в надежде исполненье,  
Но что же есть подобное во мне?  
И тени нет сих редких дарований!  
Полжизни я истратил в тишине;  
Застенчивость, умеренность желаний,  
Привычка жить всегда с одним собой,  
Доверчивость с беспечной простотой —  
Вот все, мой друг; увы, запас убогий!  
Пойду ли с ним той страшною дорогой,  
Где гибелью грозит нам каждый шаг?  
Кто чужд себе, себе тот первый враг!  
Не за своим он счастием помчится,  
Но с собственным безумно разлучится.  
Нельзя искать с надеждой не обресть.  
И неуспех тяжеле неисканья.  
А мне на что все счастия даянья?  
С кем их делить? Кому их в дар принесть?.  
«Полезен будь!»- Так! польза — долг  
священный!  
Но мне твердит мой ум неослепленный:  
Не зная звезд, брегов не покидай!  
И с сильным вслед, бессильный, не дерзай!  
Им круг большой, ты действуй в малом круге!  
Орел летит отважно в горный край!  
Пчела свой мед на скромном копит луге!  
И, не входя с моей судьбою в спор,  
Без ропота иду вослед за нею!  
Что отняла, о том не сожалею!  
Чужим добром не обольщаю взор.  
Богач ищи богатства быть достойным,  
Я обращу на пользу дар певца —  
Кому дано бряцаньем лиры стройным  
Любовь к добру переливать в сердца,  
Тот на земле не тщетный обитатель.  
Но царь, судья, и воин, и писатель,  
Не равные степенями, равны  
В возвышенном к прекрасному стремленье.  
Всем на добро одни права даны!  
Мой друг, для всех одно здесь провидепье!  
В очах сего незримого судьи  
Мы можем все быть равных благ достойны;  
Среди земных превратностей спокойны  
И чистыми сберечь сердца свои!  
Я с целью сей, для всех единой в мире,  
Соединю мне сродный труд певца;  
Любить добро и петь его на лире —  
Вот все, мой друг! Да будет власть Творца!  

❂❂❂❂

16 июля 1812  

❂❂❂❂