Там пела женщина, а не душа 
Морской стихии. Море не могло 
Оформиться как разум или речь, 
Могло быть только телом и махать 
Пустыми рукавами и в глухие 
Бить берега, рождая вечный крик, 
Не наш, хоть внятный нам, но нелюдской 
И нечленораздельный крик стихии.

❂❂❂❂

Не маской было море. И она 
Была не маской. Песня и волна 
Не смешивались, женщина умела 
Сложить в слова то, что вокруг шумело. 
И хоть в словах ее была слышна 
Работа волн, был слышен ропот ветра, 
Не море пело песню, а она.

❂❂❂❂

Она творила песню, ту, что пела. 
Таинственно-трагическое море 
Лишь местом было, где рождалась песня. 
Мы спрашивали: чья это душа? 
Мы понимали: именно душа 
Устами женщины над морем пела.

❂❂❂❂

Ведь если бы лишь темный голос моря 
Звучал, смешавший тембры многих волн, 
Ведь если бы лишь внешний голос неба 
И облаков, лишь гул подводных скал 
Коралловых светло звенел и полнил 
Колеблющийся летний воздух юга, 
Где лету нет конца, то был бы шум, 
И только шум. Но это было больше, 
Чем шум, чем голос женщины и наш, 
Среди бесцельных всплесков волн и ветра, 
Простора, бронзы облаков, плывущих 
На горизонте, горной чистоты 
Воды и неба.

❂❂❂❂

Это женский голос 
Дал небесам пронзительную ясность, 
Пространству — одиночество свое. 
Она была создательницей мира, 
В котором пела. И покуда пела, 
Для моря не было иного «я», 
Чем песня. Женщина была творцом. 
Мы видели поющую над морем 
И знали: нет иного мирозданья, 
Мир создает она, пока поет.

❂❂❂❂

Рамон Фернандес, почему, скажи, 
Когда умолкла песня, и обратно 
Мы в город шли, и опускалась ночь, 
Скажи мне, почему огни на мачтах 
Рыбачьих шхун, стоявших на причале, 
Ночь подчиняя, море размечали 
На четкие участки тьмы и света, 
Внося порядок и глубокий смысл.

❂❂❂❂

Блаженна страсть к гармонии, Рамон, 
Порыв творца внести порядок в речь 
Нестройных волн и темных врат природы, 
И наших «я», и наших тайных недр, 
Осмыслить гул и очертить границы.

❂❂❂❂