Владимир Стасов

Пыль над Питером стояла,  
Будто город дворник мел.  
От Финляндского вокзала  
Дачный поезд отошел.  

❂❂❂❂

Закоулочки невзрачные,  
Крик торговцев городских  
И цветные платья дачные  
Петербургских щеголих.  

❂❂❂❂

В переулках мало зелени.  
Поглядишь, — невдалеке  
Меж домами, как в расселине,  
Дремлет дачник в гамаке.  

❂❂❂❂

Но сильнее веет хвойною  
Крепкой свежестью в окно.  
С косогора сосны стройные  
Смотрят вниз на полотно.  

❂❂❂❂

Вот и Парголово. Здание  
Неприметное на взгляд.  
Таратайки в ожидании  
Чинно выстроились в ряд.  

❂❂❂❂

Не извозчик с тощей клячею  
Ждет у станции господ.  
Тот, кто сам владеет дачею,  
Возит с поезда народ.  

❂❂❂❂

Гонит мерина саврасого  
Мимо сосен и берез —  
— Далеко ли дача Стасова? —  
Задаю ему вопрос.  

❂❂❂❂

Кто не знает седовласого  
Старика-богатыря!  
Только дачи нет у Стасова,  
Откровенно говоря.  

❂❂❂❂

— Вы племянник или внук его?  
— Нет, знакомый. — Ну, так вот.  
Он на даче у Безрукова  
Лето каждое живет.  

❂❂❂❂

Человек, видать, заслуженный.  
Каждый день к нему друзья  
Ездят в дом к обеду, к ужину,  
А Безруков — это я!  

❂❂❂❂

II  

❂❂❂❂

Сосновый двухэтажный дом.  
Стеклянная терраса.  
Здесь наверху, перед окном,  
Сидит и пишет Стасов.  

❂❂❂❂

Громит он недругов в статье,  
Ударов не жалея, —  
Хотя на отдыхе, в семье  
Нет старика добрее.  

❂❂❂❂

Дождь барабанит в тишине  
По зелени садовой.  
А он племянницам и мне  
Читает вслух Толстого.  

❂❂❂❂

Или в гостиной, усадив  
Кого-нибудь за ноты,  
Знакомый слушает мотив  
Из «Арагонской хоты».  

❂❂❂❂

Во дни рождений, именин  
На стасовском рояле  
Когда-то Римский, Бородин  
И Мусоргский играли.  

❂❂❂❂

Тревожил грузный Глазунов  
Всю ширь клавиатуры,  
И петь весь вечер был готов  
Под шум деревьев и кустов  
Шаляпин белокурый.  

❂❂❂❂

Сосновый двухэтажный дом,  
Что выстроил Безруков,  
В иные дни вмещал с трудом  
Такую бурю звуков.  

❂❂❂❂

Открыты были окна в сад  
И в полевые дали.  
И все соседи — стар и млад —  
Под окнами стояли.  

❂❂❂❂

Вечерний свежий шум берез  
Был слышен в перерывах,  
Да раздавался скрип колес  
Пролеток говорливых.  

❂❂❂❂

Шумел на улице раек —  
Под окнами, у двери.  
А тот, над кем был потолок,  
Был в ложе иль в партере.  

❂❂❂❂

Сидела публика кружком,  
А у рояля Стасов  
Стоял, узорным кушаком  
Рубаху подпоясав.  

❂❂❂❂

Смотрел он из-под крупных век,  
Восторжен и неистов…  
Он прожил долгий, бурный век.  
Родился этот человек  
В эпоху декабристов.  

❂❂❂❂

Он никогда не отступал  
В неравном поединке.  
Он за «Руслана» воевал  
С гонителями Глинки.  

❂❂❂❂

Могучей кучки атаман,  
Всегда готовый к спорам,  
С врагом он бился, как Руслан  
С коварным Черномором.  

❂❂❂❂

Он был рожден на белый свет,  
Когда войны великой след  
Был свеж в душе народа:  
Прошло всего двенадцать лет  

❂❂❂❂

С двенадцатого года.  
При этой жизни в даль и глушь  
Был сослан цвет России.  
При ней страницы «Мертвых душ»  

❂❂❂❂

Печатались впервые.  
Ей рубежами служат две  
Немеркнущие даты —  
Год двадцать пятый на Неве  
И год девятьсот пятый.  

❂❂❂❂

III  

❂❂❂❂

Публичная библиотека…  
Щитами огорожен стол  
Перед окном. Почти полвека  
Владимир Стасов здесь провел.  

❂❂❂❂

Осанистый, в сюртук одетый,  
Сидит он за столом своим.  
Стеной петровские портреты  
Стоят на страже перед ним.  

❂❂❂❂

Вот бюст Петра. Вот вся фигура.  
Внизу латинские слова  
О том, что тиснута гравюра  
В такой-то год от рождества.  

❂❂❂❂

Вот на коне перед сенатом  
Застыл он, обращен к Неве,  
В плаще широком и крылатом,  
С венком на гордой голове.  

❂❂❂❂

Спокоен лик его недвижный,  
Но столько в нем таится сил,  
Что этот зал палаты книжной  
Он в бранный лагерь превратил.  

❂❂❂❂

Недаром меж бессчетных полок,  
Похожих на рельефы гор,  
Поэт, историк, археолог  
Ведут ожесточенный спор.  

❂❂❂❂

И, убеленный сединами,  
Хранитель этих тысяч книг  
Воюет, боевое знамя  
Не опуская ни на миг.  

❂❂❂❂

Сейчас он прочитал газету  
И так на критика сердит,  
Что всем пришедшим по секрету  
Об этом громко говорит.  

❂❂❂❂

Вокруг стола стоит ограда —  
Щиты с портретами Петра.  
Но за ограду без доклада  
Народ является с утра.  

❂❂❂❂

Тут и художник с целой шапкой  
Задорно вьющихся волос,  
И композитор с толстой папкой:  
Сюда он оперу принес.  

❂❂❂❂

Но гаснет в небе цвет медовый  
Холодной питерской зари.  
Внизу — на Невском, на Садовой  
Заговорили фонари.  

❂❂❂❂

И Стасов, бодрый и веселый,  
Как зимний день седоволос,  
В старинной шубе длиннополой  
Выходит в сумрак, на мороз.  

❂❂❂❂

Пешком доходит до Фонтанки  
И, поглядев на лед реки,  
Садится, не торгуясь, в санки  
И долго едет на Пески.  

❂❂❂❂

Скользят по Невскому полозья.  
В домах зажегся робкий свет.  
И лихо пляшут на морозе  
Мальчишки с кипами газет.  

❂❂❂❂

Бежит седая лошаденка,  
Бросая снег из-под копыт.  
А замороженная конка  
На перекрестке ей грозит.  

❂❂❂❂

Но слышен бас: «Правей, разиня!»  
И два могучих рысака  
В блестящей сбруе, в сетке синей  
Взметают снега облака.  

❂❂❂❂

Ворча: «Куда вас носит, леших!» —  
Извозчик убавляет рысь.  
И тут же сам орет на пеших:  
«Чего заснул? Поберегись!»  

❂❂❂❂

Просторы Невского покинув,  
Он едет улицей немой,  
Где двери редких магазинов  
Скрежещут яростно зимой.  

❂❂❂❂

Но вот подъезд большого дома.  
Выходит из саней седок,  
Идет по лестнице знакомой  
И сильно дергает звонок.  

❂❂❂❂

Проехавшись по первопутку,  
Он стал румяней и бодрей  
И, как всегда, встречает шуткой  
Своих домашних у дверей.  

❂❂❂❂

Ложится в тесном кабинете  
На узкий дедовский диван.  
Но сна не любит он, как дети, —  
Неугомонный великан…  

❂❂❂❂

—  

❂❂❂❂

За много месяцев до смерти  
Прослушав реквием в концерте,  
Он мне сказал, что умирать  
Он не согласен. Так ребенок  
На близких сердится спросонок,  
Когда ему отец и мать  
Напомнят, что пора в кровать.  

❂❂❂❂

Хотел он жить и слушать Баха,  
И Глинку, и Бородина  
И ставить в тот же ряд без страха  
Неведомые имена.  

❂❂❂❂

Полвека нет его на свете,  
Но он такой прорезал путь,  
Что, вспомнив прошлое столетье,  
Нельзя его не помянуть.  

❂❂❂❂