И тишина густеет

И тишина густеет,  
И бродят ломкие тени,  
И в комнате чуть-чуть дымно  
От трубок — твоей и моей…  
И я достаю осторожно  
Из ящика со стихами  
Бутылку, наверно, рома,  
А может быть, коньяку.  
И ты говоришь, улыбаясь:  
«Ну что же, выпьем, дружище!»  
И ты выбиваешь о стол  
Матросскую трубку свою.  
И ты запеваешь тихо  
(А за окошком ветер…)  
Чуть грустную и шальную  
Любимую песню мою.  
Я знаю, ты бред, мой милый,  
Ты дым, ты мечта, но все же,  
Когда посинеют окна,  
Когда тишина звенит,  
Ты входишь, и ты садишься  
Возле окна на кушетку,  
Отчаянно синеглазый,  
Решительный и большой.  
Ты очень красив, мой милый!  
И ты приносишь с собою  
Запахи прерий и моря,  
Радости и цветов.  
И я улыбаюсь, я очень  
Рад твоему приходу.  
И ты говоришь: «Павлушка,  
Дай закурить, браток…»  
Ты говоришь иначе,  
Ведь ты не умеешь по-русски,  
Ведь ты как будто испанец,  
А может быть, янки ты…  
И это совсем неважно —  
Я-то тебя понимаю,  
И ты говоришь о буре,  
О море и о себе.  
И я тебе по секрету  
Скажу, до чего мне грустно.  
Скажу, до чего мне хочется  
Тоже уйти с тобой.  
Поверю свои надежды,  
Которые не оправдались,  
Скажу про длинные ночи,  
Про песни, про ветер, про дым.  
Мне так хорошо с тобою,  
Мой милый, мой синеглазый…  
Я все-таки чуть-чуть верю,  
Что где-нибудь ты живешь.  
Я просто мечтатель, милый,  
Я просто бродяга по крови,  
И как-нибудь легким маем  
Я вслед за тобой уйду.  
Неправда! Я просто трусишка,  
Который от скуки мечтает.  
И жизнь свою я кончу  
Госслужащим где-нибудь здесь.  
Но только мне очень грустно  
Осенними вечерами,  
Но только мне очень жутко  
От этой густой тишины…  
Мой милый, а может, все-таки  
Ты где-нибудь проживаешь?  
Быть может, я вру,  
Быть может,  
Я тоже могу уйти?.  
Зайди же, я тебя встречу  
Улыбкой и рукопожатьем,  
И мы с тобою сядем  
У стекол, глядящих в ночь.  
Из ящика со стихами  
Я вытащу осторожно  
Бутылку, наверно, рома,  
А может быть, коньяку.  

❂❂❂❂

27 ноября 1934  

❂❂❂❂