1

❂❂❂❂

Старец из пустыни Сенаарской 
в дом приходит царский: 
он и врач, 
он и перекупщик самоцветов. 
Ум его устроив и разведав, 
его шлют недоуменный плач 
превратить во вздох благоуханный 
о прекрасной, 
о престранной 
родине, сверкнувшей из прорех 
жизни ненадежной, бесталанной, 
как в лачуге подземельной смех.

❂❂❂❂

Там, в его пустыне, семенами 
чyдными полны лукошки звезд. 
И спокойно во весь рост 
сеятель идет над бороздами 
вдохновенных покаянных слез: 
только в пламя засевают пламя, 
и листают книгу не руками, 
и не жгут лампады над строками, 
но твою, о ночь, возлюбленную нами, 
выжимают световую гроздь.

❂❂❂❂

Но любого озаренья 
и любого счастья взгляд 
он без сожаления оставит: 
так садовник садит, строит, правит – 
но хозяин входит в сад. 
Скажет каждый, кто работал свету: 
ангельскую он прервет беседу 
и пойдет, куда велят.

❂❂❂❂

Потому что вверх, как вымпел, 
поднимает сердце благодать, 
потому что есть любовь и гибель, 
и они – сестра и мать.

❂❂❂❂

2

❂❂❂❂

– Мне не странно, старец мой чудесный, – 
говорит царевич, – хоть сейчас, 
врач, ты подними меня с постели тесной, 
друг, ты уведи от сласти неуместной. 
Разве же я мяч в игре бесчестной, 
в состязанье трусов и пролаз?

❂❂❂❂

Строят струны, звезды беспокоят. 
Струны их и звезды ничего не стоят, 
все они отвернуты от нас.

❂❂❂❂

И я руку поднимаю 
и дотрагиваюсь – и при мне 
рвется человек, как ткань дурная, 
как бывает в страшном сне.

❂❂❂❂

Но от замысла их озлобленья 
не прошу я: сохрани! – 
бич стыда и жало умиленья 
мне страшнее, чем они.

❂❂❂❂

Мне страшнее, старец мой чудесный, 
нашего свиданья час, 
худоба твоя, твой Царь Небесный, 
Царь твой тихий, твой алмаз.

❂❂❂❂

Ветер веет, где захочет. 
Кто захочет, входит в дом. 
То, что знают все, темнее ночи. 
Ты один вошел с огнем.

❂❂❂❂

Как глаза, изъеденные дымом, 
так вся жизнь не видит и болит. 
Что же мне в огне твоем любимом 
столько горя говорит?

❂❂❂❂

Если бы ты знал, какой рукою 
нас уводит глубина! – 
о, какое горе, о, какое 
горе, полное до дна.

❂❂❂❂

3

❂❂❂❂

И как сердце древнего рассказа, 
бьется в разных языках – 
не оставивший ни разу 
никого пропавшего, проказу 
обдувающий, как прах,

❂❂❂❂

из прибоя поколенья 
собирающий Себе народ – 
Боже правды, Боже вразумленья, 
Бог того, кто без Тебя умрет.

❂❂❂❂