За нами двери закрываются. 
И, соблюдая темноту, 
они сдвигаются, переменяются 
с обычным голосом в неговорящем рту,

❂❂❂❂

деревья бедные, деревья дачные, 
деревья ветра, заключенного в зерно: 
глаза другие, окончательно прозрачные, 
и корни глубже, чем глазное дно.

❂❂❂❂

Не чистый дом и не тепло с мороза, 
не драгоценный разговор друзей, 
нет, вы, прекрасные, – судьба без отзыва, 
язык сердечных крепостей.

❂❂❂❂

И они поднимаются в шелке 
над бездарным позором оград 
и одни в этом смирном поселке 
ничего, ничего не хотят.

❂❂❂❂

То все приплывшие на берега бесславные, 
так и не знавшие про благодать, 
мы поднимаем руки давние 
к тому, чего не миновать.

❂❂❂❂

И стоят, словно сторож их будит 
колотушкой какой из стекла: 
так пускай же что будет, то будет, 
ведь судьба уже кверху ушла!

❂❂❂❂

Или чтобы над смертью многочисленной 
трамплин подбрасывал один – 
вы думаете, мы за взгляд единомысленный 
любое небо отдадим?

❂❂❂❂

И стоят, исполняя присягу, 
вызывавшую из зерна: 
есть отчизна, подобная стягу, 
и она до конца, как война.

❂❂❂❂

И ветер, выпрямившись, режет в полосы 
какой-то лампы редкий круг 
и возвращает им украденного голоса 
тепло и шум, и кровь и звук.

❂❂❂❂

– Отец, ты видишь, всем чего-то надо. 
Мне нужно милости твоей. 
Или лежать, как рухлядь листопада 
непроницаемых корней.

❂❂❂❂