Липы

И вымыслы нравятся, но для 
полного удовольствия должно 
обманывать себя и думать, что 
они истина.

❂❂❂❂

Карамзин

❂❂❂❂

1

❂❂❂❂

На пурпуре ленивки драгоценной 
Красноречиво, пышно развалясь, 
Князь Петр Ильич Хрулев уединенно 
Курил гаванскую сигару. Князь 
Глядел сурово, думал беспокойно: 
Табачный дым небрежно и нестройно 
Из-под усов на воздух он бросал; 
Обыкновенно ж он его пускал 
Отчетисто, красивыми кружками. 
Что ж занимало голову его? 
На поприще служенья своего 
Блистает он чинами и звездами, 
Он и богат, и знатен, и силен, 
Чего ж ему, о чем же думал он? 
Быть может, он воспоминал тоскливо 
Прекрасные, былые дни свои 
И молодость, когда он цвел счастливо 
Избытком сил, для жизни и любви; 
Когда он бойко, славно рисовался 
Перед полком; иль негой упивался 
В шуму высоких, царственных потех, 
Где он имел решительный успех 
У первых лиц, где был он несравненно 
Умен, и мил, и ловок, и остер, 
И привлекал к себе огнистый взор 
И сладку речь красавицы надменной. 
Быть может, он воспоминал те дни 
И думал: «Ах, зачем прошли они!»

❂❂❂❂

Они прошли как сон пустой; а ныне 
Куда судьба его перенесла! 
Он здесь один, и словно как в пустыне, 
И кучами кругом его дела 
Прескучные; он толку в них не видит 
И знает, что добра из них не выдет; 
Тoска ему, невыносимо дик 
Его большой бузанский пашалык: 
Сама его столица как могила. 
Здесь он завял и сердцем и умом 
В глуши. Да нет, он думал не о том. 
Забота в нем кипела и бродила 
Важнейшая: он преисполнен был 
Дум глубочайших. Вот он позвонил.

❂❂❂❂

И перед ним, нагнувшись и блистая, 
Лакей как тут. «Крумахера ко мне!» 
Лакей ушел. Забота вот какая 
Смущала князя: в этом Бузане, 
Где все еще и пошло и уныло, 
Полезно бы, прекрасно б даже было, 
Притом же и не слишком мудрено, 
Бульвар устроить! Так и решено. 
Покончена работа черновая, 
Лишь осенью деревья насадить; 
Но вдруг приказ: бульваром поспешить! 
И чтобы он к шестнадцатому мая 
И непременно весь отделан был. 
Об этом князь бумагу получил 
За чаем; он задумался над нею: 
«Срок очень мал! Всего-то восемь дней! 
Так как мне быть, когда же я успею? 
Где я возьму такую тьму людей? 
Бульвар велик; нет, это слишком скоро! 
Стоят жары, теперь садить неспоро, 
Деревья будет нужно поливать 
Весь день,- да где их столько и набрать? 
Лес за семь верст! И лес какой же? Хвойный! 
А липы редки в этой стороне, 
А нужны липы; что же делать мне? 
Ну как тут быть?» Князь думал беспокойно, 
И мысли в нем, одна другой черней, 
Как волны вод, когда ревет Борей.

❂❂❂❂

Вошел Крумахер. Чинно поклонился. 
Князь объяснил ему и прочитал 
Бумагу. Тот ничуть не удивился 
Разумному приказу и сказал: 
«Так надобно, не мешкая, за дело, 
И чтоб оно без устали кипело,- 
Прикажете, я завтра же начну 
Распоряжаться, мигом поверну 
Работу к спеху: множество народу 
Cобьем из подгородных деревень; 
Велим ему работать целый день 
Вплоть до ночи, возить к деревьям воду, 
И для поливки буду высылать 
Моих пожарных».- «Трудно лип достать, 
Их сотни с две потребно для бульвара»,- 
Заметил князь.- «И это ничего: 
Нас липы не задержат; сад у Кнара 
Весь липовый; достанем у него. 
И липы все, как на подбор, прямые 
И чистые; ну, именно какие 
Нам надобно. Я сам к нему зайду, 
И завтра же; есть липы и в саду 
Жернова, их мы тоже пересадим 
На наш бульвар, и будет он как раз 
У нас готов. Могу уверить вас, 
Не беспокойтесь: славно дело сладим!» 
И князь сказал: «Поди же торопись, 
Любезнейший, и всем распорядись».

❂❂❂❂

Ушел Крумахер. Князь легко и плотно 
Поужинал, потом на ложе сна 
Лег и заснул, как отрок беззаботный.

❂❂❂❂

Какая ночь: весенняя луна 
То, ясная и яркая, сияет 
В лазурном небе; то она мелькает 
В летучих и струистых облаках, 
Как белый лебедь, спящий на волнах. 
Какая ночь! Река то вдруг заблещет, 
И лунный свет в стекле ее живом 
Рассыплется огнем и серебром; 
То вдруг она померкнет и трепещет, 
Задернута налетным облачком. 
Земля уснула будто райским сном.

❂❂❂❂

Вот лунный свет прекрасной вешней ночи 
И в спальне князя весело блестит, 
Его целуя и в уста и в очи; 
Сон видит князь: с министром он сидит 
И объясняет складно и подробно, 
Как было трудно, вовсе неудобно, 
В такую пору, только в восемь дней, 
Бульвар устроить: и согнать людей, 
И лип найти, и подвозить к ним воду, 
Песок возить, укатывать катком; 
Но он таки поставил на своем 
И, так сказать, преодолел природу. 
Бульвар готов, а прежде тут была 
Пустая площадь и трава росла!

❂❂❂❂

И видит князь, как он министра водит 
По дивному созданью своему: 
Министр доволен, весело он ходит, 
Все хорошо, все нравится ему, 
Все сделано отлично, превосходно, 
Как надобно, и князя всенародно 
Он тут же и не раз благодарит, 
И князь в восторге. Он едва стоит; 
Он очарован ласковым воззреньем 
Вельможных глаз на слабый, малый плод 
Его трудов, усилий и хлопот; 
Он поражен приливом и волненьем 
Сладчайших чувств; он ими поглощен

❂❂❂❂

2

❂❂❂❂

Аптекарь Кнар, с своей женой Алиной 
И кучею детей, спокойно жил. 
Его семьи счастливою картиной 
Все любовались; он жену любил 
Сердечно, и такою ж отвечала 
Она ему любовью; управляла 
Хозяйством восхитительно; была 
Добра, умна, чувствительна, мила. 
Его жена любила так же нежно 
И постоянно липовый свой сад, 
Приют своих семейственных отрад. 
Она об нем заботилась прилежно, 
И процветал Алинин сад, предмет 
Ее живой заботы многих лет.

❂❂❂❂

Она его в наследство получила 
От матери покойной и сама, 
Еще при ней, деревья в нем садила 
Не просто,- нет, она была весьма 
Замысловата: при сажаньи сада 
Не только что прогулка иль прохлада 
Приятная была у ней в виду; 
Нет, ей хотелось, чтоб в ее саду 
Произрастал, красиво зеленея, 
Альбом родных и милых ей людей, 
Чтоб легкий шум густых его ветвей, 
При месячном сияньи тихо вея, 
Напоминал ей сладко, вновь и вновь, 
Ее семью, и дружбу, и любовь.

❂❂❂❂

И эту мысль она осуществила 
Прекрасно. Вот Адам Адамыч Бок, 
Бандажный мастер; вот его Камилла 
Эрнестовна; вот Франц Иваныч Брок, 
Сапожник, и жена его Бригита 
Богдановна, и дочь их Маргарита, 
И муж ее Петр Федорыч Годейн, 
Штаб-лекарь; вот Иван Андреич Штейн, 
Кондитер и обойщик; вот почтмейстер 
И кавалер Крестьян Егорыч Шпук, 
Вот Фабиан Мартынович фон Фук 
И Александр Вильгельмович фон Клейстер — 
Два генерала; вот и две жены 
Двух генералов, бывшие княжны 
Мстиславские: Елена и Полина,- 
Красавицы! А вот семейный мир 
Хозяйки: вот ее мама, Кристина 
Егоровна; папа, аптекарь Шмир, 
Иван Иваныч; дядя Карл Иваныч; 
Вот муж, аптекарь Николай Богданыч 
Кнар; дети: Лиза, Лена, Макс, Андрей, 
И прочие… В дни юности своей 
Она сама здесь некогда гуляла, 
Влюбленная, и томною мечтой 
Питалася, беседуя с луной 
Задумчиво, и «Вертера» читала. 
Здесь вместе с ней жених ее гулял 
И в первый раз ее поцеловал.

❂❂❂❂

И с той поры, в тот час, когда сменяет 
Шумливый день ночная тишина, 
И небосклон румяный потухает 
За дальними горами, и луна 
Слегка осветит дремлющие сени 
Заветных лип, и сетчатые тени 
Падут на луг,- Алина здесь блуждать 
Любила, и душой перелетать 
В минувшее, и чувствовать уныло, 
Что сердцу милых многих, многих нет, 
Что эта жизнь полна пустых сует, 
И веровать, что будет за могилой 
Иная жизнь и лучшая, иной 
И вечный свет, небесный, неземной!

❂❂❂❂

Так этот сад хозяйке драгоценен. 
Прекрасный сад! Он застенен горой 
От северного ветра, многотенен 
И далеко от пыли городской. 
Как живо улыбается Алина, 
Когда ее семейная картина 
И двое-трое милых ей гостей 
В ее саду, в тени его ветвей, 
Сидят, пьют кофей, муж спокойно курит 
Табак; с ним тихо говорит Конрад 
Блехшмидт, портной, его табачный брат; 
С мамзелями невинно балагурит 
Танцмейстер Кац, а с Миною фон Флит 
Он вечно шутит: как он их смешит!

❂❂❂❂

Был вечер. Кнар, с своей женой Алиной, 
Сидел у растворенного окна. 
Он занимался важно медициной 
И рылся в толстой книге, а жена 
Чулок вязала, между тем глядела 
На улицу, которая кипела 
Народом и телегами, и сам 
Крумахер горделиво по толпам 
Расхаживал; полиция кричала 
И гневалась жестоко на народ. 
«Ах боже мой! Крумахер к нам идет! 
Что это значит?»- жалобно сказала 
Алина и хотела выйти вон; 
Но в дверь стучат. Так точно — это он. 
И муж ее немедленно смутился, 
Насупился и книгу отложил. 
Крумахер величаво поклонился 
И сел. Сначала он заговорил 
О том, что хороша теперь погода. 
Обыкновенно в это время года 
Бывает грязь и дождик ливмя льет, 
Что в городе сгорел свечной завод, 
И сильный ветер пособлял пожару, 
А затушить не можно было: тут 
И заливные трубы не берут; 
Потом он ловко перевел к бульвару 
Свои слова и наконец довел 
Их и до лип, а тут он перешел 
И к липам Кнара. Нужно непременно 
Их на бульвар, и скоро, перевесть, 
Чтоб к сроку был готов он совершенно. 
Князь приказать изволил!- Эта весть 
Хозяину пришлася не по нраву: 
Насилие, неуваженье к праву 
Он видел в ней; Алина же чуть-чуть 
Не обмерла, не смела и дохнуть; 
Но Николай Богданыч прибодрился, 
Вскочил со стула, выступил вперед 
И объявил, что лип он не дает, 
Во что б ни стало. Он разгорячился 
И ну твердить: «Где ж правда, где закон?» 
Таким ответом крайне удивлен, 
Крумахер скоро вышел. Очевидно, 
Мирволил он аптекарю, щадил 
Его: он с ним нимало не обидно, 
Спокойно, даже мягко говорил, 
И то сказать — Кнар человек известный, 
Почтенный немец, говорят, и честный, 
И многими уважен и любим: 
Зачем его дразнить или над ним 
Ругаться! Пусть живет благополучно. 
Но вообще Крумахер был не так 
Учтив, был груб и резок на кулак, 
И речь его бежала громозвучно, 
Как быстроток весенних, буйных вод, 
Сердитый, пенный, полный нечистот.

❂❂❂❂

А между тем аптекарь расходился. 
Ведь сад — его, принадлежит ему, 
Принадлежит по праву. Он решился 
Лип не давать никак и никому. 
Князь приказал! Князь человек военный, 
Однако же, как слышно, просвещенный, 
Он этого не сделает. О нет, 
Ты лжешь, Крумахер! Завтра же чем свет 
Иду сам к князю, смело, откровенно 
С ним объяснюсь и липы отстою: 
Я защищаю собственность мою! 
Я прав и в том уверен несомненно. 
И с этой мыслью Кнар пошел ко сну, 
Поцеловав чувствительно жену.

❂❂❂❂

3

❂❂❂❂

Бузанский полицмейстер собирался 
В объятия Морфея: он курил 
Гаванскую сигару, раздевался 
Прохладно и квартальным говорил: 
Калинкину (Калинкин был вернейший 
Его подручник, ревностный, грубейший; 
Он мог назваться правою рукой 
Крумахера): «Послушай ты, косой, 
Похлопочи, чтоб дело сделать с толком: 
Ты должен непременно до зари 
Управиться; а главное, смотри, 
Чтобы все шло без шума, тихомолком. 
Пожалуйста, получше все уладь! 
А ты, Мордва, изволь-ка завтра встать 
Пораньше, да к Жернову отправляйся 
С рабочими и вырой сотню лип — 
И на бульвар вези их; ты старайся, 
Чтоб корни были целы и могли б 
Они приняться; выбирай прямые 
И чистые деревья, молодые 
И ровные, рабочих понукай 
Как можно чаще,- наш народ лентяй,- 
Ступайте же». Крумахер потянулся, 
Прилег к подушке, раза два зевнул 
Глубоко и приятно — и заснул, 
И захрапел. Поутру он проснулся 
До петухов. Лазурный неба свод 
Был чист и ясен. Солнечный восход 
Багряными, златистыми лучами 
Блистательно его осиявал; 
Багряными, златистыми столбами 
Река блистала: ярко в ней играл 
Прекрасный день. Вдоль берега туманы 
Еще дымились; рощи и поляны 
Сверкали переливною росой 
И зеленели. Воздух, теплотой 
И свежестью весны благоухая, 
Был тих и сладок; жаворонок пел, 
И благовест над городом гудел, 
К заутрени протяжно приглашая 
Благочестивый православный люд… 
Крумахер встал и глядь: к нему ведут 
Купца Жернова. «Это что такое?» 
— «Лип не дает, кричит и гонит вон!» 
— «Лип не дает! Нет, это, брат, пустое! 
Ты лип нам дашь, ты мало, знать, учен: 
Буянить вздумал. Ты не уважаешь 
Начальников, полиции мешаешь! 
Ах ты разбойник! Мы тебя уймем». 
(И ну его гордовым чубуком!) 
«В тюрьму его! Там будет он смирнее — 
В тюрьму его! Да насчитать ему…» 
(И отвели несчастного в тюрьму.) 
«А ты, Мордва, ты, право, не смелее 
Моих индеек, баба, размазня! 
Хорош квартальный — ты срамишь меня! 
Нет, у меня б Жернов не раскричался, 
Не пикнул бы. Иди же ты назад! 
Стыдись, братец, кого ты испугался? 
Бородачей, купчишки,- плох ты, брат! 
И больно плох, и время упускаешь 
По пустякам. Иди же и, как знаешь, 
Как я велел, все сделай поскорей, 
Да, ради бога, будь ты посмелей!» 
Мордва ушел. Работою живою 
Давным-давно бульвар уже кипел, 
На нем и ряд деревьев зеленел 
Посаженных, и тенью их густою 
Играл прохладный, вешний ветерок, 
И падала роса их на песок.

❂❂❂❂

Дышать прохладой сладостного мая 
Пошла Алина; дети вместе с ней. 
Кнар собирался к князю, размышляя, 
Как он пойдет и просьбою своей 
Предохранит свой сад от господина 
Крумахера. Вдруг слышит крик; Полина 
И Макс бегут, и плачут и кричат: 
«Папа, папа, иди скорее в сад; 
Мама больна, в сад воры приходили 
И взяли наши липы». Он бежит, 
И что ж он видит: замертво лежит 
Его Алина. Тот же час пустили 
Ей кровь, да кровь едва-едва текла: 
Несчастный муж!- Алина умерла!

❂❂❂❂

Бульвар кипит работой. Горделиво 
Князь и Крумахер смотрят на него. 
И подлинно: все делается живо. 
Помехи нет ни в чем, ни от кого. 
Приехали и с липами Жернова,- 
Сегодня же и садка вся готова: 
Останется лишь разровнять песок 
И поливать. Бульвар поспеет в срок, 
И даже прежде срока. В самом деле, 
Бульвар, еще до срока, в жаркий день 
Уже манил гуляющих под тень 
Своих ветвей… И не прошло недели, 
Как и прелестный, райский князев сон 
Сбылся точь-в-точь, каким приснился он.

❂❂❂❂

9 апреля 1846

❂❂❂❂

Год написания: 1846

❂❂❂❂

❂❂❂❂