Ночь. I

Я зрел во сне, что будто умер я;  
Душа, не слыша на себе оков  
Телесных, рассмотреть могла б яснее  
Весь мир — но было ей не до того;  
Боязненное чувство занимало  
Ее; я мчался без дорог; пред мною  
Не серое, не голубое небо  
(И мнилося, не небо было то,  
А тусклое, бездушное пространство)  
Виднелось; и ничто вокруг меня  
Различных теней кинуть не могло,  
Которые по нем мелькали;  
И два противных диких звуков,  
Два отголоска целыя природы,  
Боролися — и ни один из них  
Не мог назваться побежденным. Страх  
Припомнить жизни гнусные деянья,  
Иль о добре свершенном возгордиться,  
Мешал мне мыслить; и летел, летел я  
Далёко без желания и цели —  
И встретился мне светозарный ангел;  
И так, сверкнувши взором, мне сказал:  
«Сын праха — ты грешил — и наказанье  
Должно тебя постигнуть как других;  
Спустись на землю — где твой труп  
Зарыт; ступай и там живи, и жди,  
Пока придет спаситель — и молись…  
Молись — страдай… и выстрадай прощенье…  
И снова я увидел край земной;  
Досадой вид его меня наполнил,  
И боль душевных ран, на краткий миг  
Лишь заглушенная боязнью, с новой силой,  
Огнем отчаянья возобновилась;  
И (странно мне), когда увидел ту,  
Которую любил так сильно прежде,  
Я чувствовал один холодный трепет  
Досады горькой — и толпа друзей  
Ликующих меня не удержала,  
С презрением на кубки я взглянул,  
Где грех с вином кипел — воспоминанье  
В меня впилось когтями, — я вздохнул,  
Так глубоко, как только может мертвый —  
И полетел к своей могиле. Ах!  
Как беден тот, кто видит наконец  
Свое ничтожество, и в чьих глазах  
Все, для чего трудился долго он —  
На воздух разлетелось…  
И я сошел в темницу, узкий гроб,  
Где гнил мой труп — и там остался я;  
Здесь кость была уже видна — здесь мясо  
Кусками синее висело — жилы там  
Я примечал с засохшею в них кровью…  
С отчаяньем сидел я и взирал,  
Как быстро насекомые роились  
И поедали жадно свою пищу;  
Червяк то выползал из впадин глаз,  
То вновь скрывался в безобразный череп,  
И каждое его движенье  
Меня терзало судорожной болью.  
Я должен был смотреть на гибель друга,  
Так долго жившего с моей душою,  
Последнего, единственного друга,  
Делившего ее земные муки —  
И я помочь ему желал — но тщетно —  
Уничтоженья быстрые следы  
Текли по нем — и черви умножались;  
Они дрались за пищу остальную  
И смрадную сырую кожу грызли,  
Остались кости — и они исчезли;  
В гробу был прах… и больше ничего…  
Одною полон мрачною заботой,  
Я припадал на бренные останки,  
Стараясь их дыханием согреть…  
О сколько б я тогда отдал земных  
Блаженств, чтоб хоть одну — одну минуту  
Почувствовать в них теплоту. — Напрасно,  
Они остались хладны — хладны — как презренье!..  
Тогда я бросил дикие проклятья  
На моего отца и мать, на всех людей, —  
И мне блеснула мысль: — (творенье ада)  
Что если время совершит свой круг  
И погрузится в вечность невозвратно,  
И ничего меня не успокоит,  
И не придут сюда простить меня? -…  
— И я хотел изречь хулы на небо —  
Хотел сказать:…  
Но голос замер мой — и я проснулся.  

❂❂❂❂