Все дни у Бога хороши,  
Все дни — одно благословенье,  
Но в бедной памяти души —  
Немногие, как воскресенье.  
И знаете: они не те,  
Когда я ждал, и волновался,  
И торопливо в темноте  
Губами ваших губ касался.  
Они не те, когда так зло,  
Упрямо веря, я не верил.  
Все это былью поросло,  
И, может быть, я лицемерил.  
Мне помнятся другие дни  
(Они так сладостны и жалки)…  
В гостинице глаза одни,  
Как вылинявшие фиалки…  
И вдруг узнали, удивясь,  
Что вот теперь уж в самом деле,  
Что выросла такая связь,  
Какой, быть может, не хотели.  
Потом клонило вас ко сну,  
В тревоге детской вы дремали  
И вдруг: «Отправят на войну  
Меня!» — так горестно сказали.  
Кому там нужны на войне  
Такие розовые губы?  
Не для того ли, чтоб вдвойне  
Бои нам показались грубы?  
А тот, для вас счастливый, день,  
Такой недавний день, в который  
Чужой любви смешалась тень  
С тяжелым мраком желтой шторы…  
Опять, опять, как в первый раз,  
Признанья ваши и томленье, —  
И вот смущенный ваш рассказ  
Отвел последние сомненья.  
Затворник я, вы — легкий конь,  
Что ржет и прядает в весельи,  
Но краток ветреный огонь,  
И станет конь у той же кельи.  
А ваша школьничья тетрадь?  
Заплакать можно, так все ново, —  
И понял я, что вот — страдать —  
И значит полюбить другого.  

❂❂❂❂

1915  

❂❂❂❂