Все пути в город ведут… 
Там 
Из тумана и дыма, 
Громоздя над ярусом ярус, 
Точно со дна сновидений, 
Город встает.

❂❂❂❂

Там 
Мосты, из стали сплетенные, кинуты 
Прыжками сквозь воздух. 
Глыбы камня, пилястры, колонны 
Возносят лики Горгоны; 
Предместья дыбятся башнями, 
Трубы, и вышки, и шпили — 
В ломаных взлетах над крышами… 
Это Город-спрут 
Дыбом взметнулся 
В глубине равнины над пашнями.

❂❂❂❂

Там 
Красные цветы 
Вздеты 
На столбы и высокие мачты, — 
Светятся даже в полдень, 
Подобно чудовищным яйцам. 
Солнца не видно — 
Света исток затянут 
Углем и дымом.

❂❂❂❂

Там 
Реки из нефти и олова 
Бьют о камни и сваи. 
Резкие свисты проходящих судов 
От страха воют в тумане; 
Зеленый сигнал — их взгляд 
В океан, в пространство.

❂❂❂❂

Там 
На набережных гулко звенят, сталкиваясь, вагоны, 
Лязгают цепи, краны скрипят, дребезжат фургоны, 
Тяжко весы роняют темные кубы, 
Тюки по трапам скользят в огненные подполья, 
Спины мостов разверзаются посередине, 
В чаще снастей подымаясь, подобно 
Виселицам; а медные буквы 
Вдоль по крышам, карнизам и стенам 
Стремятся изназвать вселенную.

❂❂❂❂

Сверху вертятся колеса, проносятся кебы, 
Летят поезда, устремляя усилья 
К станциям, версты и версты 
Тянущим нити огней золотого фронтона. 
Рельсы ползут, разветвляясь, под землю, 
Вдоль по тоннелям, по кратерам, 
Чтобы вновь появиться и, сталью сверкая, 
мчаться мимо 
В облаке пара и дыма.

❂❂❂❂

Все пути в город ведут. 
Это Город-спрут.

❂❂❂❂

Улица — петли ее, как узлы, 
Вкруг монументов захлестнуты — 
Уходит и снова приходит обходами. 
Неразрешимые толпы ее, 
С руками безумными, лихорадочным шагом, 
С завистью злобной в глазах, 
Жадно хотят ухватить уходящее время. 
Ночью, вечером, утром, 
В шуме, в спорах, в тоске, 
Наобум кидают они 
Страстное семя своей работы, 
Уносимое временем. 
И в порывистом ветре безумия их 
Хлопают двери темных и скучных контор, 
Двери банков и мрачных притонов. 
На улицах пятна ватного света, 
Разодранно-красного, точно горящее вретище, 
Отступают от фонаря к фонарю. 
Жизнь алкоголем заквашена, 
Бары разверзают на тротуары 
Зеркальные скинии, 
В которых дробятся опьяненье и буйство. 
Слепая свет продает у стены — 
По копейке коробку.

❂❂❂❂

Голод и блуд обнимаются в дальних углах. 
И черный порыв ярости плотской 
Пляшет танец смерти в глухих переулках. 
Вожделенье растет и растет, 
Ярость становится бурей, 
Давят друг друга, не видя, жаждут 
Упиться золотом, пурпуром, телом. 
Женщины — бледные идолы — бродят 
Со знаками пола в своих волосах. 
Воздух, воспаленный и рыжий, 
Иногда от солнца отхлынет, день обнажая, — 
И тогда — это точно великий крик, 
Кинутый хаосом к свету 
Площади, рынки, дома и дворцы 
Ревут, распаляясь, с такою яростью, 
Что умирающий ищет напрасно минуты молчанья, 
Которое нужно глазам, чтоб закрыться навеки.

❂❂❂❂

Днем он таков. 
Меж тем, когда вечера 
Ваяют небесные своды ударами черного молота, 
Город вечерний вдали царит над равниной, 
Как образ безмерных ночных упований. 
Он воззывает желанья, великолепья и чары, 
Зарево меди кидает до самого неба. 
Газ мириадный мерцает золотой купиною. 
Рельсы становятся дерзкой тропою, ведущей 
К лживому счастью в сопровожденье удачи и 
силы. 
Стены его представляются издали крепостью, 
И всё, что идет от него — и туманы, и дымы, — 
Светлым призывом доходит к далеким селеньям.

❂❂❂❂

Это Город-спрут — 
Осьминог пламенеющий, 
Гордый скелет на распутье. 
И все дороги отсюда 
Ведут в бесконечность — 
К Городу.[1]

❂❂❂❂

29 ноября 1916

❂❂❂❂

[1]Перевод одноименного стихотворения из книги «Поля в бреду». Лики Горгоны — Горгона (греч. миф.) — чудовище, взгляд которого обращал все окружающее в камень. Вретище-грубая ткань, дерюга. Скиния- место общественного богослужения