Два пестрых одеяла,  
Две стареньких подушки,  
Стоят кровати рядом.  
А на окне цветочки —  
Лавр вышиной с мизинец  
И серый кустик мирта.  
На узких полках книги,  
На одеялах люди —  
Мужчина бледносиний  
И девочка жена.  
В окошко лезут крыши,  
Заглядывают кошки,  
С истрепанною шеей  
От слишком сильных ласк.  
И дом давно проплеван,  
Насквозь туберкулезен,  
И масляная краска  
Разбитого фасада,  
Как кожа шелушится.  
Напротив, из развалин,  
Как кукиш между бревен  
Глядит бордовый клевер  
И головой кивает,  
Н кажет свой трилистник,  
И ходят пионеры,  
Наигрывая марш.  
Мужчина бледносиний  
И девочка жена  
Внезапно пробудились  
И встали у окна.  
И, вновь благоухая  
В державной пустоте,  
Над ними ветви вьются  
И листьями шуршат.  
И вновь она Психеей  
Склоняется лад ним,  
И вновь они с цветами  
Гуляют вдоль реки.  
Дома любовью стонут  
В прекрасной тишине,  
И окна все раскрыты  
Над золотой водой.  
Пактол-ли то стремится?  
Не Сарды-ли стоят?  
Иль брег александрийский?  
Иль это римский сад?  
Но голоса умолкли.  
И дождик моросит.  
Теперь они выходят  
В туманный Ленинград.  
Но иногда весною  
Нисходит благодать:  
И вновь для них не льдины  
А лебеди плывут,  
И месяц освещает  
Пактолом зимний путь.  

❂❂❂❂

1926  

❂❂❂❂