Вьетнам, зима семидесятого

1  
Не спрашиваю, не выпытываю.  
Сначала, как на полигоне,  
Сам на себе Вьетнам испытываю,  
Сам проверяю: все ли понял!  
Не на экране, не на фото,  
Не кто-то, за кого — мне больно,  
Я сам ложусь вместо кого-то,  
На чье-то место, добровольно.  
Под бомбами, на поле рисовом,  
Лежу, опять двадцатилетний,  
Как в сорок первом, под Борисовом,  
На той, считавшейся последней…  
2  
Под крышей пальмовой рябою  
При керосиновом огне  
Сначала мне,  
С самим собою  
Сидящему наедине,  
Напоминает бой — о бое  
И тишина — о тишине.  
Потом вдруг все перевернется,  
Как рано утром на войне,  
И слышу, как вот-вот начнется  
Вот в этой самой тишине…  
3  
Вот здесь мою жену убили.  
Свалились с неба — и убили.  
Воронка — около дороги,  
А я шофер на старом ЗИСе,  
Взад и вперед я еду мимо,  
Четвертый год неутомимо,  
Неутомимо, неутомимо.  
И эта старая воронка,  
В которой прорастают травы,  
Четвертый год, как похоронка,  
То слева от меня, то справа…  
4  
Моя сестра благополучно родила  
В землянке, в результате операции.  
Пилот, пустивший «шрайк» из-под крыла,  
Цель поразив, сказал своим по рации:  
«Я цел, о»кей!\» — про эту операцию.  
Осколок «шрайка» зацепил брюшину  
Сравнительно удачна, так что плод  
Был чуть задет.  
До свадьбы заживет!  
Ребенок еще вырастет мужчиной.  
Пока в землянке резали и шили,  
Там, наверху, еще бомбежка шла,  
У операционного стола  
Два старика велосипед крутили,  
Велосипедной фарою светили,  
Чтоб у хирурга видимость была.  
Все хорошо. И летчик цел —  
о«кей.  
И женщина почти цела —  
о»кей.  
Ребенок почти цел —  
о«кей.  
Моя сестра благополучно родила  
В землянке, в ходе этой операции…  
В которой честь  
американской нации,  
Как говорят,  
защищена была…  
5  
Под бомбами, прочь  
Уводя от смертей,  
Сотую ночь  
Мы будим детей.  
Будим детей.  
Их с юга вдоль моря  
На север ведем  
И, плача от горя,  
Им спать не даем,  
Спать не даем.  
Пока отбомбят,  
Весь день они ждут,  
А ночью не спят,  
Ночью идут,  
Ночью идут.  
Лишь смеркнется чуть,  
Детдом встает  
И, чтоб не заснуть,  
Хором поет,  
Хором поет.  
Старшему — девять,  
Младшему — пять,  
Три месяца детям  
Хочется спать,  
Хочется спать.  
У всех у них пали  
Отец или мать,  
Но, кроме того, еще  
Хочется спать,  
Хочется спать…  
Ничья уже совесть,  
Проснувшись сейчас,  
Тех детских бессонниц  
Не вынет из глаз,  
Не вынет из глаз.  
И нету ни средства,  
Ни сил у врачей  
Обратно то детство  
Отнять у ночей,  
Отнять у ночей…  
6  
С чего начинается память —  
с берез?  
С речного песочка?  
С дождя на дороге?  
А если — с убийства!  
А если — со слез!  
А если — с воздушной  
тревоги!  
А если с визжащей пилы в облаках,  
Со взрослых, в пыли распростертых!  
А если с недетского знания —  
как  
Живое становится мертвым!  
И в пять,  
и в пятнадцать,  
и в двадцать пять лет  
Войной начинается память.  
Здесь, в этой стране,  
где непомнящих — нет,  
Попробуем  
это представить…  
7  
Здесь отделенье самообороны  
Из пулемета сбило самолет.  
Вот здесь бомбил он.  
Вот следы воронок.  
Вот здесь упал он.  
Здесь зарыт пилот.  
Крестьяне, руки в небо подымая,  
Показывают направленье трасс.  
Да, я не мальчик,  
да, я понимаю —  
Мне говорят все это в сотый раз.  
И легендарность этого успеха  
Уже вошла в их деревенский быт,  
И не волнение, а только эхо  
Волнения в их голосах звучит.  
Все так.  
Но самолет был ими сбит  
Над их домами,  
И четыре года  
В нелетную  
и в летную  
погоду  
Тот самолет над ними не летит…  
8  
… Я не видал жены семнадцать лет.  
Летают люди даже через полюс,  
Но нам с женой  
не продадут билет  
На пароход,  
на самолет,  
на поезд.  
Мы, как ножом,  
разрезаны рекой  
И, с двух сторон  
дойдя до переправы,  
Соединиться не имеем права.  
Семнадцать лет —  
как есть закон такой!  
Дочь родилась там,  
без меня.  
Жена состарилась там,  
без меня.  
Сын стал солдатом  
без меня.  
Все без меня там.  
Все без меня…  
Где я живу?  
Я в Костроме живу,  
Моя жена — под Курском.  
Дети — с нею.  
Нет, я не лгу!  
Как я вам лгать посмею!  
Я даже эту реку назову!  
Река — Ока!  
Уже семнадцать лет,  
Как вдоль нее проложена граница,  
И чтобы мне с семьей соединиться,  
Через нее — билетов нет  
и нет.  
Проезд закрыт по карте  
вниз и вверх.  
И я, не в силах совладать с тоскою,  
Живу в России,  
русский человек,  
Как надвое разрубленный  
Окою.  
Я многое забыть себе велел,  
Но та река  
никак не забывается.  
Семнадцатая параллель —  
Стихотворенье называется…  
9  
Напоминает море — море.  
Напоминают горы — горы.  
Напоминает горе — горе;  
Одно — другое.  
Чужого горя не бывает,  
Кто это подтвердить боится, —  
Наверно, или убивает,  
Или готовится в убийцы…  

❂❂❂❂

1963  

❂❂❂❂