Удел счастливый мой, пора блаженства, 
Златые дни, безоблачные ночи, 
И вздохи нежные, и сладость лада 
Моих латинских строф и новых песен 
Внезапно вылились в печаль и в слезы, 
И немила мне жизнь, и жажду смерти. 
Жестокой, злой, неумолимой Смерти 
Я говорю: Лишив меня блаженства, 
Ты сделала моим уделом слезы, 
И мрачны дни мои, унылы ночи. 
Мучительные вздохи – не для песен, 
И скорбь моя сильней любого лада. 
Где признаки утраченного лада? 
В словах о муках, в помыслах о смерти. 
Где пламя строф, где жар любовных песен, 
В которых сердца чуткого блаженство? 
Где о любви слова под сенью ночи? 
И на устах и в думах – только слезы. 
Мечта когда-то порождала слезы, 
А сладостные слезы – сладость лада, 
И, плача, долгие не спал я ночи, 
Тогда как нынче слезы горше смерти, 
Закрывшей взгляд, исполненный блаженства, 
Высокое начало низких песен. 
Прекрасный взор, предмет любовных песен, 
В последних песнях заменили слезы 
Воспоминаний о поре блаженства, 
И мысль рождает перемену лада, 
И без конца взываю к бледной Смерти: 
Прерви мои мучительные ночи! 
Покинул сон томительные ночи, 
Глухие звуки – новый признак песен, 
В которых говорится лишь о смерти, 
И что ни песня – в каждой слышны слезы. 
Изменчивее не бывает лада 
В стране любви, где начал я с блаженства. 
Никто не знал подобного блаженства, 
Никто сильней не страждет дни и ночи. 
Двойная боль двойного просит лада, 
Рождающего звуки скорбных песен. 
Надежду прежних дней сменили слезы, 
И смерть одна – лекарство против Смерти. 
Убитый смертью, только волей Смерти 
Увижу лик в обители блаженства, 
Что вздохи делал сладкими и слезы 
Зефир и дождь под сенью нежной ночи: 
Из светлых мыслей ткал я строфы песен 
Любовного, возвышенного лада. 
Когда, найдя опору в скорби лада, 
Лауру смог бы я отнять у Смерти, 
Как милую – Орфей звучаньем песен, 
Я прежнее бы испытал блаженство! 
А не найду – пусть мрак ближайшей ночи, 
Закрыв истоки, остановит слезы. 
Амур, уж много лет, как льются слезы, 
Как скорбного не оставляю лада, 
На лучшие не уповая ночи. 
Поэтому я и взываю к Смерти 
С мольбою взять меня в приют блаженства, 
К той, без которой плачут строфы песен. 
Взлети слова моих усталых песен 
Туда, где неизвестны грев и слезы, 
Она, чья красота – небес блаженство, 
Тотчас же новизну заметит лада, 
Неузнаваемого волей Смерти, 
Оставившей меня Во мраке ночи. 
Вы, кто в безоблачные верит ночи, 
Кто пишет сам иль ждет любовных песен, 
Глухой к моей мольбе скажите Смерти, 
Страданий порту, где излишни слезы, 
Пусть отрешится от былого лада, 
Что всех печалит, мне ж сулит блаженство. 
Сулит блаженство после долгой ночи: 
И лада скорбь, и безысходность песен, 
И слезы – все уйдет с приходом Смерти.

❂❂❂❂