В кругу друзей у камелька  
Уселся старичок,  
И льются речи старика,  
Как в поле ручеек.  
О прошлых днях он вспоминал,  
Скрывая тайный вздох:  
«Друзья! людей я умных знал,  
Хоть сам был очень плох.  
Карамзина я знал, как вас, —  
Не счесть его услуг,  
Хоть Николай Михайлыч раз  
Сказал: «ты глуп, мой друг».  
В те дни, скажу без дальних слов,  
Известность я стяжал:  
В карикатурах сам Брюллов  
Меня изображал.  
Я сам ходил к Ростопчиной,  
Хотя меня потом  
Она — нельзя ж мешать больной! —  
И не пускала в дом.  
В одном приятельском кругу  
С Жуковским говорил:  
Меня он принял за слугу  
И квасу попросил.  
Меня почтил своим стихом  
Сам Пушкин, наш певец:  
«Люблю тебя, сосед Пахом»… [1]  
Я позабыл конец.  
Меня обедать Дельвиг ждал  
И всех смешил до слез:  
Из хлеба шарики катал  
И их бросал мне в нос.  
Я с Соколовским [2] вместе пил.  
Отличный был пиит!  
Меня однажды он прибил —  
Ну, бог его простит.  
Булгарин! С ним я до зари  
Играл однажды в вист…  
Булгарин, что ни говори,  
Был честный публицист.  
Сам Грибоедов мне сказал,  
Вот так же у огня,  
Что он Молчалина списал  
С меня, друзья, с меня!  
Барон Брамбеус, как родной,  
Снимал мне свой картуз  
И хоть смеялся надо мной,  
Но этим я горжусь.  
Я был и с Гоголем знаком,  
Ценю такую роль:  
Он как-то в цирке каблуком  
Мне отдавил мозоль.  
Когда, хилея день от дня,  
Я ездил на Кавказ,  
Там встретил Лермонтов меня,  
Обрызгал грязью раз;  
Любил трунить и Полевой,  
Застав меня врасплох…  
Всё это люди с головой,  
И я пред ними — плох.  
Панаев был мой ученик,  
Хоть говорят враги,  
Он осмеял и мой парик  
И с скрыпом сапоги.  
Теперь иные времена,  
Куда ни погляжу —  
Везде иные имена  
В журналах нахожу,  
Но я уж стар, почти без ног,  
Знакомых новых нет —  
И даже я достать не мог  
Хоть Лейкина портрет».  

❂❂❂❂

[1] Известная эпиграмма Пушкина, которая кончается так:  
Люблю тебя, сосед Пахом:  
Ты просто глуп — и слава богу!  
[2] Покойный автор «Мироздания».  

❂❂❂❂

1865  

❂❂❂❂