В сумерки

Был зимний день; давно уже стемнело,  
Но в комнату огня не приносили;  
Глядело в окна пасмурное небо,  
Сырую мглу роняя с вышины,  
И в стекла ударяли хлопья снега,  
Подобно стае белых мотыльков;  
В вечерней мгле багровый свет камина  
Переливался теплою волной  
На золотой парче японских ширм,  
Где выступал богатый арабеск  
Из райских птиц, чудовищных драконов,  
Летучих рыб и лилий водяных.  
И надо всем дыханье гиацинтов  
В таинственной гармонии слилось  
С бледно-лазуревым отцветом шелка  
На мебели причудливо роскошной;  
И молча ты лежала предо мной,  
И, уронив любимый том Кольриджа  
На черный мех пушистого ковра,  
Вся бледная, но свежая, как ландыш,  
Вся в кружево закутанная, грелась  
Ты в розовом мерцании камина;  
И я шептал, поникнув головой:  
«О для чего нам не шестнадцать лет,  
Чтоб мы могли обманывать друг друга  
Надеждами на вечную любовь!  
О для чего я в лучшие мгновенья  
Так глубоко, так больно сознаю,  
Что этот луч открывшегося неба,  
Как молния, потухнет в море слез!  
Ты так умна: к чему же лицемерить?  
Нам не помогут пламенные клятвы.  
Мы сблизились на время, как и все,  
Мы, как и все, случайно разойдемся:  
Таков судьбы закон неумолимый.  
День, месяц, год,— каков бы ни был срок,—  
Любовь пришла, любовь уйдет навеки…  
Увы, я знаю всё, я всё предвижу,  
Но отвратить удара не могу,—  
И эта мысль мне счастье отравляет.  
Нет, не хочу я пережить мгновенье,  
Что навсегда должно нас разлучить.  
Ты всё простишь, ты всё поймешь — я знаю,—  
Услышь мою безумную мольбу!..»  
Тогда с порывом ласки материнской  
К себе на грудь меня ты привлекла  
И волосы так нежно целовала,  
И гладила дрожащею рукой.  
И влага слез, твоих горячих слез,  
Как теплый дождь, лицо мне орошала,  
И говорил я в страстном забытье:  
«Услышь мою безумную мольбу:  
В урочный миг, как опытный художник,  
Ты заверши трагедию любви,  
Чтоб кончилась она не пошлым фарсом,  
Но громовым, торжественным аккордом:  
Лишь только тень тоски и пресыщенья  
В моих чертах заметишь ты впервый,—  
Убей меня, но так, чтоб без боязни,  
С вином в бокале, весело шутя,  
Из милых рук я принял яд смертельный.  
И на твоей груди умру я тихо,  
Усну навек, беспечно, как дитя,  
И перелью в последнее лобзанье  
Последний пламень жизни и любви!..»  

❂❂❂❂

1884  

❂❂❂❂